Ужас на крыльях ночи - Дарья Донцова

– Кстати, о лопате, – подхватил Савелий. – Если мы сейчас подписываем контракт, то завтра вы на нашем стенде представите интерактивную лопату и новейшие садово-огородные приспособления. И там мы при огромном скоплении народа и прессы явим людям Емелю. Ну? Как?

Я взяла лежащую на столике шариковую ручку.

– Полагаю, Иван Николаевич прочитал контракт. И раз он молчит, я могу спокойно скрепить документ подписью.

– Дорогая Виола, очень ценю ваше доверие! Не беспокойтесь, я выучил текст наизусть, – засмеялся Зарецкий.

– Ваш издатель дрался, как лев, за лучшие условия для своего автора, – заметила Наташа. – Хотелось бы и мне иметь такого босса.

Я начала тщательно выписывать фамилию «Тараканова» на каждой странице.

– Нам нужна подпись, – остановила меня Катя, – без расшифровки.

Я смутилась, Зарецкий быстро пришел мне на помощь.

– Виола Ленинидовна именно так расписывается, без загогулин, закорючек и финтифлюшек.

– Разрешите оставить у вас Емелю до завтра? – попросила Наташа. – Он как раз зарядится, а когда мы за вами заедем, заберем заодно и робота.

– Ой, пожалуйста, подойдите ко мне скорей! – вдруг закричала из кухни Светлана.

– Через пять минут, – ответила я.

– Нет, нет, сейчас! Иначе беда случится! – заголосила домработница.

Мне пришлось встать и поспешить на зов.

– Ни в коем случае не соглашайтесь, – трагически зашептала Света. – Вообще никак! Гоните робота вон, нельзя монстра в доме держать!

– Уважаемая Светлана, – ледяным тоном произнесла я, – мы договорились с вами об уборке, готовке и помощи при мелких покупках. Мои дела вас совершенно не касаются. К сожалению, наши отношения складываются не так, как я ожидала. Вы очень невнимательны и сейчас, подав гостям кофе с гелем для мытья плит, поставили меня в глупейшее положение. Поэтому…

Домработница всхлипнула и умоляюще вытянула вперед обе руки.

– Пожалуйста, не говорите дальше! Я все поняла. Более это не повторится. Я вас обожаю, все ваши книги прочитала, наизусть выучила, сериалы посмотрела, на диске купила…

На моих губах помимо воли появилась глупая улыбка – к читателям у меня особое отношение. Если человек любит мои детективы, я всегда в ответ буду любить его. Мне до сих пор удивительно, что люди покупают мои книги, и всякий раз, приходя на автограф-сессию, я впадаю в ступор. Столько народа! Зачем они явились в магазин? Неужели все хотят получить автограф Арины Виоловой? Да быть того не может! Небось вон там, за колонной, сидит некий настоящий прозаик, а меня никто не ждет.

– Я до смерти обрадовалась, когда Иван Николаевич сообщил, кто коттеджик на лето снял, – заливалась соловьем Света. – Вы мой кумир! Буду во сто раз внимательнее! Кофе теперь аккуратненько сварю! Если вы меня выгоните, куда мне деваться-то? Дом мамы я продала, туда новые жильцы въехали, в Италию только осенью ехать. Ой, ой, придется под кустом ночевать! Я-то ладно, фиг бы со мной, но куда коллекцию ваших книг спрятать? Собираю ведь их! Пойдет дождь, промокнет мое единственное богатство, радость любимая… Хотите на колени встану?

Я малодушно дала задний ход.

– Никто вас увольнять не собирается, просто в дальнейшем будьте аккуратнее.

Светлана кинулась ко мне с распростертыми объятиями и попыталась поцеловать. Я ловко увернулась от нее.

– Объясните, почему Емеля вызвал у вас столь негативную реакцию? Он никому не мешает, стоит в гостиной у дивана, заряжается. Завтра его увезут на ярмарку. В чем проблема?

Света оглянулась по сторонам и зашептала:

– Не хорошо спорить с хозяйкой, вот я и не стала. Но я ни чуточки не виновата! Взяла бутылку с молоком, поставила на столик, сварила кофеек, схватила молоко не глядя, взбила. Вау! А это гель оказался! И кто его туда поместил? Тот же, кто мне соду вместо сахара подсунул, – Чупа!

– Что еще за Чупа? – рассердилась я.

Светлана зажмурилась.

– Монстр. Он в лесу живет. Мне папа о нем рассказывал. Начну баловаться и слышу от отца: «А ну замолчи, иначе Чупа придет и тебя унесет».

Я подавила смешок. Похоже, Света с раннего детства отличалась редкой болтливостью, и бедный отец, когда его начинало тошнить от тараторки-дочки, пугал ее. Чупа, судя по всему, родной брат Дюдюки, которая спала у нас с Раисой в кухне под мойкой. Лет до восьми я до паники ее боялась, но во втором классе сообразила, что Дюдюка – выдумка Раисы. И тогда мачеха принялась рассказывать мне о плохих парнях и о том, что они со мной сделают, если я буду пить, курить, материться, прогуливать занятия и садиться в машину к незнакомцам.

– Чупе робот не понравится, – бубнила Света. – Я смотрела вчера сериал, и там прямо, как у нас, события случились. Живут две тетки в чаще и не знают про злой дух, что обитает в берлоге. Одна из баб покупает пылесос-робот, который сам по дому ездит, без человека. Оборотень злится на эту дрянь, в смысле на пылесос, приходит в избу и такое там устраивает! Не дай бог, к нам Чупа заявится. Точно нас сожрет. Он уже заглядывал, банки на кухне путал. Что, если монстр с огородным помощником разберется? Восемь же миллионов Емеля Занудный стоит. Кто за ущерб платить станет? Вы. Ведь на нашей территории робота крякнут.

У меня лопнуло терпение:

– Света, если Чупа всех сожрет, то не стоит переживать из-за денежных выплат, покойники автоматически освобождаются от долгов. И робот не Занудный, а Премудрый.

Лицо Светы вытянулось.

– Вы даже не представляете, как ошибаетесь. Хозяева его стребуют свое с наследников, разденут их, на процент поставят.

Я развернулась, дошла до порога и остановилась.

– Светлана, давайте договоримся: вы работаете в доме, получаете зарплату и помалкиваете. Про Чупу более слышать не желаю. Впрочем, никакие истории из вашей или чужой жизни тоже.

Домработница набрала полную грудь воздуха, явно собираясь толкнуть речь, но я покинула кухню.

Через полчаса гости стали прощаться, когда они уже стояли на пороге, я спохватилась:

– Емеля долго заряжается? Когда надо вытащить штепсель из розетки?

– Он сам все сделает, – сообщила Наташа, – аккумулятор заполнится, шнур автоматически уберется. Премудрый вам точно не помешает?

– Конечно, нет, – заверила я. – Робот тихий, есть-пить не просит.

Проводив пиарщиков и Зарецкого, я вернулась в гостиную, посмотрела на мирно стоящего в углу Емелю, похлопала его по груди и сказала:

– Давай, заряжайся, завтра нам ехать на ярмарку. – Потом поднялась в кабинет и взялась за рукопись. Процесс творчества, скрипя и хромая, поплелся по каменистой дороге. Не знаю, сколько времени прошло, когда до меня долетел шепоток: