Три желания женщины-мечты - Дарья Донцова

– «Скорую помощь»! – закричала Нина Анатольевна. – Катюша в обмороке!

– Олег, уведи мать, – приказала старуха. – Алла, Виктор, ступайте в столовую и ждите там.

– Да, бабушка, – прошептала внучка.

– Виола Ленинидовна, вы со мной, – скомандовала бабка. – Ты, Элла, встань у двери и никого не пускай внутрь до особого разрешения. Когда приедет Семен, пусть сначала зайдет ко мне.

– Хорошо, – пролепетала жена Олега. – Можно я сяду в коридоре на стул? Ноги трясутся.

Старуха сдвинула брови, потом, вдруг сменив гнев на милость, кивнула:

– Конечно. Только никому не разрешай в спальню Екатерины входить.

Елизавета Гавриловна выплыла в коридор, я последовала за ней. Комната, куда мы пришли, напоминала библиотеку – две стены были заняты полками с книгами, в углу стоял шкаф со стеклами, затянутыми занавесками. Старуха подошла к нему и открыла дверцы. Я увидела собрание своих сочинений, причем не в одном экземпляре.

– Собрала все ваши издания, – объявила пожилая дама, – у меня полная коллекция.

– Надо же, у вас есть даже книги, которые никогда не продавались, а раздавались фанатам, победившим в разных издательских конкурсах! – изумленно сказала я.

Елизавета Гавриловна села в кресло и показала мне на маленький диван.

– Устраивайтесь… Ваня Зарецкий уламывал меня написать воспоминания о тех годах, когда мы с Семеном пытались спасти хоть кого-то из пуштанов, да я отказалась – память уже подводит, к тому же составлять складно текст не умею. Тогда настырный Иван предложил другой вариант: надо все рассказать Арине Виоловой, она прекрасную повесть напишет.

– Впервые об этом слышу, – пробормотала я. – Извините, Елизавета Гавриловна, я с огромным удовольствием поговорю с вами, но чуть позднее.

– Почему не сейчас? – спокойно спросила старуха. – Много времени я не отниму.

– Надо спуститься вниз… – пробормотала я.

– Екатерина умерла, – остановила меня хозяйка, – врач ей не надобен. Остальные, когда узнают, что случилось, в истерику впадут, будут рыдать-вопить.

Я с изумлением смотрела на старуху. У нее железное самообладание или ей плевать на кончину внучки? Обычно пожилые люди плохо справляются с ударами судьбы, нервная система у них барахлит. Но у Елизаветы Гавриловны сейчас нет ни малейшего следа ужаса или паники, впрочем, незаметно и горя.

– Книгу для «Элефанта» я писать не стала, – как ни в чем не бывало продолжала пожилая дама, – но из чистого любопытства взяла в руки детектив Виоловой и – увлеклась. Теперь я ваша верная почитательница, собрала все произведения, а также интервью и диски с телепрограммами, где вы принимали участие. Кстати, можно звать вас Вилкой?

Я кивнула.

– Вы постоянно говорите: «Отчество «Ленинидовна» трудное, его перевирают на разные лады, лучше обращаться ко мне просто: «Вилка». – Елизавета Гавриловна усмехнулась. – Но, полагаю, вам неприятно напоминание об отце, не лучший он человек. Я его откровения в прессе прочла и вот что скажу: врет он много. Хотя бог с ней, с ложью, большинство так называемых «звезд» записные вруны, у многих в биографиях концы с концами не сходятся. Вот, например, актриса Инна Никина. Такую жалостливую историю о себе прессе поведала: воспитывалась в детдоме, ее там били-унижали… А в другом интервью на каком-то телеканале запела: мама у нее графиня из древнего рода, отец князь. И чему верить? Но ты так не делаешь… Кстати, давай я перестану «выкать»? Возраст мой позволяет с молодыми женщинами без церемоний общаться.

Я опять кивнула.

– Сейчас сюда прискачет начальник полиции Семен Егорович Баков, – скривилась Елизавета Гавриловна. – Нашей семье до славы Арины Виоловой далеко, но в Гидрозаводе и Нижнегорске мы, как сейчас пишут газеты, «селебретис». Я почти до ста лет дожила, с ума не сошла, хожу самостоятельно, слюни не пускаю, уже по этой причине моя личность интерес вызывает. Геннадий, муж Нины, был ректором вуза, доктором наук, а для провинции человек, защитивший диссертацию и получивший вдобавок профессорское звание, элита. Поэтому Баков не просто сотрудников пришлет, сам явится. Но вот тут закавыка…

Елизавета Гавриловна сложила руки на груди.

– Екатерина нашла себе любовника – молодого, богатого, всем хорошего, но… женатого. Зовут героя ее романа Анатолий Фирин. Я разок попыталась с внучкой поговорить, объяснила ей: на чужом несчастье своего счастья не построишь, даже если женится Толя на тебе, ничего хорошего не получится, не сироти малышей. Но она дурой прикинулась: «Бабулечка, не понимаю, о чем ты говоришь. Мы с Антониной Фириной в одном классе учились, мне ее муж не нужен, не слушай сплетни. А правда, что ты сама за женатого замуж вышла? Отбила его у семьи? »

Пожилая дама усмехнулась:

– Думала, уест бабку! Только Анатолий Сергеевич, мой супруг, вдовцом был, и встретились мы с ним на кладбище. Я тогда в городе Черноповск жила, очень по родителям тосковала и однажды на местный погост пошла – решила, погуляю среди крестов, душа и успокоится. Забрела на старую территорию, глядь, могилка заброшенная, ограда покосилась, памятник лежит на боку… Короче, жаль печальная! Я с плиты мох оторвала и увидела: мужчина там похоронен, он родился в один день и год с моим отцом. Ну и стала потом за его захоронением следить, порядок навела, цветочки посадила. Как-то раз на соседнем участке появился приятный брюнет, молодой, с грабельками. Разговорились, он рассказал, что жена у него от тяжелой болезни умерла. Сначала мы просто друг друга морально поддерживали, а после стали семьей жить. Не состояла я никогда в любовницах.

Елизавета Гавриловна округлила глаза.

– Теперь самое главное. Жену Фирина зовут Антонина Семеновна, в девичестве Бакова. Угадай с трех раз, чья она дочь?

– Понятно, – протянула я. – Налицо конфликт интересов. Начальнику полиции придется отказаться от дела, если в нем замешана ближайшая родственница.

Собеседница выпятила нижнюю губу.

– Все гораздо сложнее, Ну, отойдет Семен в сторону, а кто на его место встанет? Павел Глотов, его заместитель. Они с Баковым вместе на охоту-рыбалку катаются. И в Нижнегорске у Сеньки сплошные друганы в полицейском управлении.

В дверь спальни постучали.

– Входи, Иван Николаевич, – чуть повысила голос старуха.

В комнату на самом деле вошел Зарецкий, он с порога спросил:

– Что случилось? Как только я получил вашу эсэмэску, сразу примчался к вам.

Я удивилась – и когда Елизавета Гавриловна успела отправить сообщение? Вроде мы все время находились вместе, я не видела, чтобы она бралась за телефон.

– Екатерина умерла, – ответила старуха. – Садись, Ваня. Виола уже в курсе, хочу вас обоих кое о чем попросить.

Глава 7

– Слушаю, – слегка настороженно произнес Зарецкий.

– У вас много друзей повсюду, сделайте так, чтобы смерть Кати не стала главной новостью в прессе, – озвучила свою просьбу старуха.

Издатель попытался спрятаться в кусты.

– Ну, это нелегко…

Губы Елизаветы Гавриловны скривила гримаса.

– Очень мне шума не хочется, толпы корреспондентов вокруг дома, воплей газетчиков, программ по местному телевидению. Моя семья живет честно, а сейчас откроется шлюз для разного дерьма. Начальник полиции думает, что Екатерина у его дочери мужа отнять хотела, расстарается, будет про Николаевых гадости репортерам врать. А те набрешут, что Катю убили, вспомнят, как Алку из института выгнали, напридумывают, чего и не было. Хотя нет, сам Баков молчать будет, велит подчиненным языком молоть. Я любые деньги заплачу, лишь бы в нашу семью комья грязи не швыряли. Никто Катю не убивал, посторонних в доме не было. Кроме Виолы, конечно.

Я подпрыгнула.

– Намекаете, что я имею отношение к смерти вашей внучки?

– Я-то прекрасно знаю, что ты ни при чем, но репортеры костер разожгут, и тебе тоже достанется, – продолжала старуха. – Прямо вижу заголовки: «Арина Виолова последней видела умершую», «Смерть в доме Николаевой. Причастна ли к убийству писательница? », «Автор детективов зарезала дочь хозяйки пансиона? »… Шум не нужен ни мне, ни вам обоим. Иван Николаевич, заткни борзописцев, очень прошу. У тебя полно знакомых в верхах, пусть велят Бакову объявить смерть Кати естественной и живо закрыть дело. Расследование по реноме нашей семьи больно ударит. У Николаевых безупречная репутация, но ведь любой факт можно так исказить…