Жена моего мужа - Дарья Донцова

Так Снап и Банди превратились в болонок, основной интерес которых сосредоточен на еде. Жуют они постоянно, особенно не кривляясь: суп, кашу, мясо, чипсы, орехи и соленые огурцы. Потом один знакомый попросил нас приютить ненадолго пуделя Черри, да так и забыл про собачку. Следующим оказался английский мопс Хуч, но историю его появления расскажу как-нибудь в другой раз. Последней приехала йоркширская терьерица Жюли вместе со своей хозяйкой, няней близнецов Серафимой Ивановной. Если выстроить иерархическую лестницу принадлежащих нам животных, то на самом верху, безусловно, окажутся кошки – трехцветная Клеопатра и белая Фифина. Собаки повинуются им беспрекословно. Банди же пошел дальше всех – отважный пит-буль с акульими зубами вообще боится всех кошек. А в наш сад часто забредают бродячие киски в поисках еды. Если Снап, Черри, Жюли и Хучик делают вид, что не замечают непрошеных гостей, то Банди усаживается на пороге и отказывается выходить наружу. Задние лапы пита начинают мелко дрожать, морда принимает полубезумное выражение. Правда, точно такой же ужас он испытывает при виде работающего пылесоса, кофемолки и фена.

– Клепа, Фифа, – закричала Маня, – в саду чужие!

Наши кошки стремглав ринулись наружу. Вот уж кто не дает наглым пришельцам спуску. За окном раздались шипение, утробный вой, потом сдавленное мяуканье. В две минуты пришельцы были выдворены. Хозяйки, гордо подняв раздувшиеся хвосты, важно прошествовали в холл.

– Иди уж, чучело, пописай, – вздохнула Маруся.

Банди, боязливо оглядываясь, потрусил в сад.

– Да, – сказала Оля, – а еще говорят, что пит-буль кровожаден. Наш при виде котенка в обморок грохнется!

Аркашка прибыл только к семи вечера. Мрачное лицо сына не обещало ничего хорошего.

– Ну! – накинулась я на «Перри Мейсона».

– Единственный более или менее приемлемый вариант для него – полностью признаться и упирать на то, что совершил убийство в состоянии аффекта, – резюмировал сын.

– Ты думаешь, это он?

– Нет, конь в пальто, – обозлился Аркашка.

– Но Макс клянется, что…

– Мать, – устало вздохнул Кешка, – все преступники заявляют, что они невинны, словно младенцы! Но надо же меру знать. В данном деле отрицать что-либо глупо!

Выяснилось, что около полуночи Макс вернулся домой. Его видела соседка с первого этажа Анна Михайловна. Ночь стояла знойная, женщина никак не могла заснуть и курила на скамеечке возле дома. Вместе с ней сидела и Наташа Симонова из 22-й квартиры, гулявшая со своей таксой. По их словам, Максим приехал на джипе, загнал машину под навес и пошел в подъезд. По дороге он вежливо поздоровался с женщинами и даже перебросился с ними парой слов по поводу невероятной жары. Ошибиться дамы не могли, так как обе прекрасно знают Полянских. Не прошло и пятнадцати минут, как Макс выскочил из подъезда в безумном состоянии. Он вихрем пронесся мимо мирно болтавших соседок, вскочил в джип и умчался. Наташа заметила на брюках бежавшего большие темные пятна.

При обыске со дна громадного бачка для грязного белья оперативники вытащили слаксы бежевого цвета, все заляпанные кровью. Макс клялся, что давно не надевал этих штанов, но группа крови совпала с группой крови убитой. Более того, экспертиза свидетельствовала, что это кровь одного и того же человека – Вероники Медведевой. К тому же допрошенная секретарша Тамара Павловна сообщила, что хозяин вечером просто жутко поругался с супругой. Еще она насплетничала про связь Полянского с молоденькой студенткой, и оперативники сделали единственно возможный шаг: арестовали Макса, предъявив ему обвинение в убийстве.

Я притихла. Столько доказательств! Ну что за дурак! Убегать на глазах у болтливых соседок. Почему не воспользовался черным ходом? Дом на улице Воронова строили в конце 30-х. На кухне имелась дверь «служебной» лестницы. Когда Нина Андреевна посылала меня в свое время на рынок, возвращаться с картошкой следовало именно через кухню, чтобы не трясти в холле грязными сумками. Частенько пользовался запасным выходом и Макс, когда хотел незаметно проникнуть в дом. Наружная дверь открывается в небольшой грязноватый проулочек, там стоят мусорные бачки. Редко кто из соседей прогуливается в подобном месте. Почему не побежал туда?

Зачем хранил такую улику, как окровавленные слаксы? Не разумнее ли выкинуть их подальше от дома в разных местах, предварительно разрезав на части? И уже просто глупо прятать «беретту». Утопить в Москве-реке, да и дело с концом. Макс, конечно, не светоч разума, но и не дебил. Он что, хотел, чтобы его поймали?

Потом, Нина Андреевна рассказывала о пепельнице, полной окурков. А соседки уверяют, что Макс выскочил назад почти сразу, от силы через пятнадцать минут. Как можно искурить столько сигарет за подобный срок?

Было еще кое-что. В тюрьме он сказал мне, что не убивал Веронику. Причем поклялся здоровьем матери. Вот это серьезно. Нину Андреевну Максим любит до беспамятства и клясться всуе ее здоровьем не станет.

Аркашка вздохнул:

– Завтра поеду в тюрьму, попробуем выстроить линию защиты. Предположим, она ему изменила. Узнал случайно, схватил в состоянии аффекта пистолет…

– Нет, – тихо сказала я, – так не пойдет. Его же осудят!

– За аффект много не дадут, – отмахнулся Аркадий, – в особенности если приведем свидетелей, которые расскажут о безобразном поведении Вероники. Ну, пила, гуляла, дебоширила. Главное, чтобы признался и начал плакаться: не хотел убивать, случайно вышло. Искреннее раскаяние хорошо действует на судей.

– Нет, – продолжала настаивать я, – он не виноват.

– Мать, – вспылил Аркадий, – кончай идиотничать.

– Хорошо знаю Макса. Убивать женщину, да еще стрелять из пистолета в лицо – для него невероятно!

– Слушай, – окончательно обозлился Кешка, – значит, на процессе в ответ на все выдвинутые доказательства я должен встать и с серьезным видом заявить: «Подсудимый не виновен, так как он не любит убивать женщин выстрелом в лицо! »

– Ну, – промямлила я, – конечно, звучит неубедительно и смешно.

– Вот именно. Если будет упираться рогами и настаивать на невиновности, судья впаяет ему по полной программе, мало не покажется. Есть только один путь: раскаиваться, плакать и терзаться муками совести, напирая на аффективное состояние. Или…

– Или… – поторопила я, видя, что сын замолчал.

– Или ищи настоящего убийцу, раз так уверена в невиновности Полянского, – прошипел Кешка и, стукнув кулаком по журнальному столику, ушел.