Спят усталые игрушки - Дарья Донцова

– Шевелись, ребята, – командным голосом распорядилась балерина, – хо? дите, словно у вас жопы свинцовые.

– Алисонька, – робко попросила я, – ты не могла бы не ругаться?

Подруга уставилась на меня в упор огромными зелеными русалочьими глазами.

– Я? Ругаюсь? Офонарела совсем. Да я никогда не произношу бранных слов! Вот, стоит только оказаться на правах временной приживалки, как сразу начинаются попреки и издевательства!

И, ухватив цепкими пальцами, унизанными бриллиантовыми перстнями, огромную клетку, укрытую платком, она, горестно вздыхая, пошла по коридору.

– Кто у тебя там? – безнадежно спросила я.

– Фредди, – пояснила Алиса, – обезьянка, Макс подарил на Новый год.

Я так и села. Ну только обезьян нам тут не хватало.

Глава 4

В Международный Литфонд я подъехала около полудня. Конечно, вполне вероятно, что дама по фамилии Сундукян не имеет никакого отношения к погибшей, но у меня просто не существовало других версий и следовало проверить эту.

Женщина, ведавшая путевками, крайне внимательно отнеслась к просьбе. Скорей всего ее тронула рассказанная история. Мы летели вместе с Сундукян из Парижа и случайно обменялись похожими дорожными сумками… Большая, аппетитная коробочка шоколадных конфет уютно легла на письменный стол. Сотрудница Литфонда споро порылась в картотеке и, любезно улыбаясь, сообщила:

– Улица Черняховского, дом 4. Здесь, в двух шагах, наши писательские кооперативы.

Приободрившись, я порулила за угол. Двери подъездов щетинились домофонами. Но сколько ни жала я на кнопки, из квартиры, принадлежавшей Нине Вагановне, не доносилось ни звука. В задумчивости я закурила, облокотившись на «Вольво». Внезапно на улицу вышла худенькая женщина, держащая на руках щенка мопса.

– Не закрывайте, – попросила я.

– Вы к кому? – настороженно поинтересовалась дама, спуская собачку на тротуар.

– Сундукян тут живет?

– Ниночка? – переспросила владелица мопса. – Давно квартиру сдала, бедняжка.

– Почему бедняжка? – поинтересовалась я.

– Вы ей кто? – вопросом на вопрос ответила собеседница.

Я лихорадочно соображала, кем назваться, чтобы заставить даму разоткровенничаться. В голову пришла блестящая мысль. Вытащив из сумочки французский паспорт, я мило улыбнулась.

– Работаю в парижском издательстве «Пингвин», вот решили печатать серию книг российских авторов, может быть, начнем с произведений Сундукян. Отправили на разведку.

Дама подхватила не успевшего ничего сделать щенка и предложила:

– Пойдемте наверх, выпьем по чашечке кофе. Вас только стихи интересуют или проза тоже?

– Нам нужно все, – обнадежила я писательницу, устремляясь в довольно темный подъезд.

Допотопный лифт с железными распашными дверями вознес нас на пятый этаж. Недоумевающий мопс жался к хозяйке. Дама загремела ключами и пихнула пальцем в соседнюю дверь.

– Вот тут Ниночка проживает. Мы с ней дружим.

– Значит, можете о ней рассказать?

– Зачем? – поинтересовалась женщина и церемонно представилась: – Будем знакомы, Татьяна Косолапова, прозаик.

– Видите ли, Танечка, наше издательство частное, принадлежит одному хозяину, господину Равелю. Человек строгих принципов. Прежде чем печатать книгу, он узнает об авторе поподробней. Господин Равель крайне настороженно относится к людям нетрадиционной сексуальной ориентации, бывшим уголовникам, многократно женатым… Произведения таких авторов не принимает, как бы хороши они ни были.

– Смешно прямо, – резонно заметила Таня, ставя чайник на плиту, – всегда считала, что основной критерий – покупаемость книги, коммерческий успех.

Понимая, что не слишком удачно выбрала образ издателя, я принялась выкручиваться:

– Господин Равель чудовищно богат. Прибыль его не волнует. Издательским делом занимается как хобби, вот и капризничает. Но гонорары платит хорошие, не скупится. А вы что пишете? Детективы?

Косолапова с достоинством ответила:

– Никогда даже не прикасалась к книжонкам этого низменного жанра. Занимаюсь настоящей литературой, создаю философские рассказы о смысле жизни, вечных ценностях. Иногда по две недели ищу метафору…

Я оглядела старенькую обшарпанную кухонную мебель и нехитрое угощение, выставленное на стол: баночка самого дешевого индийского растворимого кофе, мятные пряники и карамельки. Супердоходами тут не пахнет. Скорей всего Татьяна нуждается.

– Где здесь домоуправление?

– В подвале, а зачем вам?

– Господин Равель хорошо платит за информацию об авторах.

– Да не надо никуда ходить! – воскликнула Косолапова. – Расскажу все, что знаю.

Танечка оказалась дочерью писателя и прожила в доме на Черняховского всю жизнь. Нина въехала сюда пять лет назад.

– Квартиру ей бабушка оставила, – сообщила Таня, – Сусанна Ашотовна, крупнейшая переводчица, а уж богатая! .. Нинке все досталось – три комнаты, обстановка, да еще и деньги, наверное, потому что она машину сразу купила. На ее гонорары не разбежишься, сами знаете, какие дурацкие стишата пишет – мрак! Далеко не Ахматова и не Марина Цветаева, а туда же! Поэтесса! По-моему, последний раз года три назад стишок в «Литературке» напечатали, так бегала по двору, всем под нос газетку совала. Но жила неплохо, копейки не считала. Бабушкины запасы, видно, проедала.

Однако всему приходит конец, опустела и кубышка. Нина сначала слегка приуныла, а потом очень ловко устроилась, нашла себе любовника, молодого, но, судя по всему, богатого мужика. Ездил парень на новеньком «Мерседесе». Таскал к ней наверх гигантские сумки, откуда высовывались горлышки дорогущих ликеров и упаковки осетрины. В лифте после него оставался устойчивый запах достатка – французского лосьона и американских сигарет. Нина щеголяла то в новой шубе, то в роскошном пальто.

Через год парень исчез, и Сундукян погрустнела. Пару раз она даже перехватывала у Танечки денег, а в прошлом году сдала свои хоромы за хорошие деньги и вернулась в старую квартиру на Сиреневом бульваре.

– Она мне сказала, – откровенничала Танечка, – хорошо, конечно, в шикарных апартаментах, только сейчас деньги нужны. Раньше Нинка квартирку на Сиреневом сдавала, а теперь решила поменять место жительства. Там плохонькая, двухкомнатная, за нее больше ста долларов не давали, а за эту тысячу платят. Почувствуйте разницу!

Я поцокала языком и попросила адрес. Косолапова с готовностью раскрыла телефонную книжку. Теперь можно уходить. Но не тут-то было, еще два часа пришлось с заинтересованным видом слушать читаемые вслух философские притчи. Под конец от напряжения свело скулы и от скуки начали слипаться глаза. Я кивала головой, словно китайский болванчик, борясь с подступающим сном, но Танечка ничего не замечала. Она произносила и произносила фразы, действующие на меня как снотворное.