Испанская прелюдия - Александр Тамоников

Разноплановые пейзажи мелькали как в непрерывной киноленте. Нескончаемые заводские кварталы, огромные корпуса судостроительных верфей, механических, литейных, электрических, автомобильных цехов, текстильные, обувные, швейные фабрики, типографии, трамвайные депо, исполинские гаражи. Когда машина свернула к центру города, появились банковские небоскребы, театры, кабаре, увеселительные парки. Противовесом им являлись страшные, черные уголовные трущобы, зловещий китайский квартал, тесные каменные щели в самом центре города, куда более грязные и опасные, чем портовые клоаки Одессы и Мариуполя в самые смутные времена нашей гражданской войны.

Наконец-то компания достигла пункта назначения, отеля с немудреным названием «Барселона». Они оставили «Шевроле» в закутке недалеко от входа и зашли внутрь. В вестибюле, рядом с портье в расшитом золотом сюртуке, дежурил вооруженный отряд.

– Это охрана профсоюза, который реквизировал отель, – произнес Мигель, показал свое удостоверение и подошел к стойке.

Вскоре добровольцы заселились в два двухместных номера, скоренько привели себя в порядок после длинной дороги и отправились в ресторан.

Мигель уже сидел за столом. Возле него вертелась молоденькая официантка в белом кружевном передничке.

По рекомендации Мигеля они заказали фасолевый суп косидо, фрикасе из курицы, салаты и пару бутылок хереса.

За обедом испанец обрисовал общую обстановку:

– Никаких сомкнутых фронтов здесь, в Испании, пока нет. Есть отдельные разобщенные города, власть в которых принадлежит правительству и комитетам Народного фронта либо мятежникам. Даже телефонная и телеграфная связь между ними кое-где работает по инерции. Барселона кое-как отбилась от мятежников и заявила о своей автономии под руководством президента Комапаписа. Новая власть координирует действия с центральным правительством, выполняет его указания, если считает их приемлемыми. В окрестностях Мадрида создалась напряженная обстановка с непредвиденным исходом борьбы. Боевые действия затруднены сильно пересеченной местностью, переходящей кое-где в горный рельеф. Из артиллерии с обеих сторон действуют скорострельные пушки «Виккерс» калибра сто пять миллиметров, горные орудия типа «Шнейдер» испанского производства и французские семидесятипятимиллиметровые. У мятежников есть несколько крепостных орудий и танки. У правительственных войск имеется в наличии бронепоезд. Пехота с обеих сторон вооружена винтовками «маузер» и ручными гранатами. Есть отдельные минно-подрывные команды, несколько легких разведывательных самолетов. Средства связи и управления ничтожны. Вам уже поставлена задача. Я отчасти в курсе ее содержания. При короле я служил в контрразведке в чине капитана, теперь занимаюсь тем же самым в Народном фронте. Недавно прикомандирован к вашему разведывательно-диверсионному отряду, пока еще не созданному, в качестве советника, проводника и переводчика. С Берзиным и Доминго Унгрией, командиром партизанского соединения, этот вопрос согласован. Пока там батальон, но штаб республиканской армии планирует расширить его сперва до партизанской бригады, а потом и корпуса. Подробные инструкции вы получите на месте, у полковника Старинова.

Повисла пауза. Все осмысливали то, что услышали от Мигеля.

Через минуту молчание нарушил Донцов:

– Мы знаем, кто такой полковник Старинов, учились диверсионно-подрывному делу по его методикам. Но сначала нам предписано доложиться главному военному советнику Берзину Яну Карловичу.

– Это я организую, – сказал Мигель. – А пока отдыхайте, набирайтесь сил. В город без меня не выходите, можете нарваться на неприятности.

Компания покинула ресторан и вернулась в номера. Мигель отправился по своим делам.

Когда окончательно стемнело, Донцов открыл окно и высунулся наружу. Жара спала, и он наслаждался ночной прохладой.

Толпа с улиц не уходила. Люди время от времени пели хором под аккордеон, трясли кулаками по рот-фронтовски или стреляли в воздух. Орали громкоговорители, лозунги и призывы перемежались популярной музыкой.

«Свобода и демократия, плавно переходящая в хаос, – подумал Донцов. – А хорошо это или плохо? Черт его знает. Только вот стрелять друг в друга не надо! »

На следующее утро Мигель пришел в гостиницу. Он и Донцов пошли гулять по старой Барселоне.

Солейко и Джига надышались воздухом свободы, успели подцепить разбитных чаровниц местного разлива и решили, что заниматься любовью во всех видах можно прямо на месте, не выходя из отеля.

Фраучи ткнул пальцем в свой костюмчик, изрядно помятый и заляпанный какой-то дрянью. Он категорически отказался выходить наружу, пока его не оденут во что-нибудь более приличное, и тут же уткнулся в толстый путеводитель по Барселоне, который позаимствовал у портье. Книга была написана на английском, но Григорий в силу семейных традиций владел этим языком с раннего детства.

Выйдя из отеля, Мигель и Донцов увидели седовласого испанца в синем комбинезоне, который соскребал ножом со стены листовки, наклеенные на нее ночью.

– Это анархисты прилепили, – пояснил Мигель. – Бойцы они никакие, а вот выказать свои амбиции или нагадить по-мелкому неважно кому это запросто. Их активисты командуют армейскими частями и вошли в состав правительства. На заседаниях орут и кидают помидорами в неугодных ораторов. Шуму много, толку мало, а то и вред. Вот был случай. Трое камрадов повезли в Барселону деньги и ценности, собранные крестьянами на антифашистскую борьбу. В деревне Монсон какие-то местные болваны из анархистов задержали их, не разобрались в документах, обыскали, нашли много денег, тут же расстреляли всех как фашистов, вывозящих ценности, и торжественно явились сюда с докладом. Их, в свою очередь, тоже поставили к стенке.

Бродя по старому городу, они наткнулись на одежную лавку, где купили для Фраучи синий холщовый комбинезон с застежкой-молнией, а также легкие полотняные тапочки альпаргатас на веревочной подошве. Подобная одежда была распространена среди жителей Барселоны. В ней парень не будет выделяться в толпе, привлекать к себе ненужное внимание.

Вскоре Донцов обратил внимание на похоронную процессию. Мертвеца несли в гробу не горизонтально, а вертикально.

– Это новая традиция, – сказал Мигель. – Мертвые стоят, призывают живых продолжать борьбу за демократию.

Они вышли на одну из центральных улиц. По ней двигался густой поток транспорта, но пешеходов это не смущало. Переходя на другую сторону, они нагло маневрировали между истошно сигналящими авто. В машинах были выбиты и прострелены стекла, сорваны подножки, текли радиаторы, зато многие из них были украшены цветами, лентами и куклами. Тотальный праздник и всеобщее ликование.

Мигель заприметил столики на тротуаре, предложил советскому гостю выпить кофе, и они заняли свободный столик. Рядом с ними умостилась компания, разодетая в романтические отрепья. Трое мужчин, явно навеселе, воткнули между колен винтовки системы «браунинг», пили вино и закусывали шоколадом. Они поглядывали на соседей не то чтобы злобно, но с высокомерной недоброжелательностью.

– Пошли отсюда, – сказал Мигель вполголоса. – Это анархисты. Они явно нарываются на скандал, любят показать свою силу перед безоружными людьми, находящимися в меньшем количестве.

«Количество не всегда переходит в качество. Вояки, мать их так! » – подумал Донцов.

Едва они отошли на пару десятков метров, как сзади послышался хрипловатый голос:

– Эй, подождите-ка, камрады. Стоять, вам сказали!

Камрады остановились и обернулись. К ним с ехидными улыбками приблизились те самые анархисты из кафе. У двоих оружие висело за плечами стволами вниз. Третий держал перед собой винтовку с примкнутым штыком.

– Документы! – коротко бросил молодой мужчина с черным от щетины лицом.