Клинком и сердцем. Том 1 - Дана Арнаутова

– Джузеппе передает тебе привет, старый мерзавец. И желает вечных объятий Баргота.

Не вытаскивая шпильку, он подождал еще мгновение, пока грузный синьор, любитель светловолосых мальчиков и недруг некоего Джузеппе, обмякнет на сиденье, слепо глядя оставшимся глазом в потолок кареты. Вторая шпилька не потребовалась, мгновение, когда душа покидает убитого, Лучано за столько лет научился определять безошибочно.

Дернув ручку, он распахнул дверцу, и внутрь просунулась усатая голова на широких плечах – охранник наклонился прямо с лошади.

– Синьор… – начал он и осекся.

– Он занят и просил не беспокоить, – ослепительно улыбнулся Лучано.

Дернул охранника на себя, добавив ладонью по уху, и выскользнул мимо него на улицу. Одним прыжком оказался в черном провале арки, возле которой остановилась карета. Свернул за нее, бродячим котом взлетел по узкой лестнице, ведущей на крышу, но не вылез на нее, а по карнизу перемахнул на соседнюю. Знакомые пластины черепицы уверенно ложились под ноги, высокие гребни прикрывали его тенью от лунного света. Лучано мог бы промчаться по крышам до конца квартала, а потом без труда перебраться в другой, но замер, притаившись.

Внизу орали, поминая барготово отродье, звали стражу и недоумевали, куда подевался продажный щенок. Перечисляли кары, которым подвергнут, когда поймают, обвиняли друг друга – решительно ничего нового или полезного.

Однако Лучано добросовестно дождался появления патруля, от которого немедленно потребовали поймать мальчишку лет шестнадцати со светлыми волосами, одетого как шлюха, с лицом как у шлюхи, работающего… да шлюхой, разумеется, Баргота вам под одеяло!

Усталый сонный стражник огрызнулся, резонно заметив, что в трех кварталах отсюда этих шлюх разного пола – сотни три на выбор, причем на одной только Жасминовой аллее. И не пойти ли господам самим их половить? Там и светловолосых вдоволь найдется, а уж лет шестнадцати – половина, не меньше, даже те, кто на самом деле старше его бабушки. И всяко от этого будет больше пользы, чем стоять на месте и ждать стражу, которая без того с ног сбивается. Непонятно, за что платил покойник, если при такой бдительной охране его прирезал мальчишка и сбежал от пары всадников, не считая кучера и лакея на запятках.

Уязвленные охранники ответили про потерявших нюх сторожевых псов, которым бы только щипать торговцев, а потом коротать смену в ближайшей траттории, пока на улицах делается невесть что.

– И не на улице, а в собственной карете вашего синьора, – отозвался входящий во вкус перебранки стражник. – Может, вы хотите, чтобы мы каждую карету проверяли, не творится ли там какое непотребство? Кто его туда запустил, этого щенка? Покойник или вы сами, синьоры? Еще неизвестно, кто здесь настоящий убийца…

Дальше Лучано слушать не стал, потому что представление могло затянуться надолго, а за крышами уже показалась узкая розовая полоска – предвестник рассвета. Он по-змеиному отполз подальше, пробрался теми же тенями к дальней лестнице и спустился на другую улицу. Прошел по ней до конца квартала, свернул и прошагал еще три. Пересек по мостику узкую ленту воды – один из притоков Льяметты, шмыгнул в полуприкрытую дверь трактира, где хмурый хозяин провел его в каморку с умывальником и сундуком.

Через четверть часа трактир покинул молодой темноволосый горожанин очень пристойного облика. Слегка пахнущий вином, потому что засиделся с друзьями за игрой в карты и беседой, но кто не был юн и беспечен, синьоры?

Беззаботно улыбаясь, Лучано дошел до ближайшей стоянки портшезов, нанял носильщиков и со всеми удобствами прокатился до южной окраины Верокьи, откинувшись на сиденье и любуясь восходящим солнцем. Велев носильщикам остановиться перед Мостом Поцелуев, он расплатился и спрыгнул на каменную мостовую, золотящуюся в рассветных лучах, словно выпечка, которой славилось это место.

Длинный мост, кошачьей спиной выгнувшийся над Ромериньей, младшей дочерью Льяметты, по утрам был еще свободен от влюбленных парочек, что появлялись тут на вечерней заре. До обеда его заполняли торговцы, и поставить лоток на Поцелуйном мосту было настолько почетно и выгодно, что это могли себе позволить только самые лучшие мастера. И даже самого дожа вряд ли баловали такими яствами, которые можно было купить здесь прямо с пылу с жару.

– Копченые колбаски! С чесноком, с перцем, с майораном! Ах, синьор, отведайте этих колбасок, и ваша мужская гордость не будет знать поражения! – заливался один торговец, влюбленно глядя из-за прилавка на пояс Лучано с туго набитым кошельком.

– Яйца с паштетом! Печеные овощи! Спаржа нежная, как пальчики благородной девицы! Попробуйте спаржу, синьор! – вторил ему другой.

– Эта форель еще час назад плавала, клянусь добродетелью моей жены! А устрицы? Вы видели таких устриц, великолепный синьор? Купите пять дюжин и возьмите шестую бесплатно! Принесите их своей возлюбленной, и если она вам потом откажет, вернитесь к старому Паоло – я вам дам бесплатно самого колючего живого краба!

– И что я буду с ним делать, почтенный Паоло? – невольно заинтересовался Лучано, замедлив шаг у лотка с устрицами.

– Ха! – расплылся в улыбке торговец. – Сунете ей под одеяло! Девушка, не способная оценить свежие устрицы и горячего мужчину, ничего другого не заслуживает.

– Прекрасная мысль, синьор, – рассмеялся Лучано. – Даже жаль, что прямо сейчас у меня нет девушки. Но уверяю, как только она появится, я приду к вам за устрицами.

Пройдя почти до самого конца моста, он остановился возле булочника, чей товар был спрятан в плетеные корзины, чтобы не остыть. Знакомый торговец с достоинством кивнул и, приоткрыв крышку, откинул белоснежное полотенце, уточнив:

– Как обычно, синьор Фарелли?

– Совершенно верно, – поклонился ему Лучано и принял заботливо завернутую в холщовую салфетку фокаччу, круглую, горячую, упоительно ароматную.

Посмотрел на нее и сглотнул, борясь с желанием отщипнуть румяный краешек, щедро присыпанный пряностями. Ему ведь уже не десять, пора вести себя пристойно! Булочник, понимающе улыбнувшись, взял другую фокаччу, отхватил ножом горбушку, капнул на нее оливковым маслом и посолил.

– Передавайте мастеру Ларци мои искренние пожелания здоровья, – попросил он, пока Лучано торопливо рвал зубами, жевал и глотал восхитительную хрустящую корочку и душистую мякоть. – А это к шамьету ему и вашей милости.

– М-м-м-м-м! – отозвался с набитым ртом Лучано, снова кланяясь и забирая второй сверток.

По небу уже разлилось крыльями сказочной птицы зарево рассвета. Золотые, розовые, жемчужно-серые и малиновые перья чередовались длинными слоями. Внизу, под мостом, серебрилась гладь реки, воздух был чист, прозрачен, напоен благоуханием цветов… Лучано, прижимая к себе оба свертка, спустился по широким низким ступеням и небрежно кивнул двум парням, стоящим у начала лестницы. Одетые как небогатые подмастерья, они, тем не менее, были Шипами, как и он. Правда, из рядовых.