Трон из костей дракона. Том 2 - Тэд Уильямс

Маленькая мушка! Ты пришел к нам, не так ли?

Наводившая ужас зияющая пустота потянулась к нему и проглотила, закрыв собой башню и звон колокола. Саймон почувствовал, как уходит дыхание жизни внутри его личности на Дороге Сновидений, а вокруг смыкается беспредельный холод. Он заблудился в совершенной пустоте, крошечная частица на дне моря в бесконечности черной глубины, отсеченная от земного существования и даже мысли. Все исчезло… все, за исключением жуткой давящей ненависти, что сжимала его… вызывала удушье.

А когда Саймон потерял надежду на спасение, он оказался на свободе и парил на головокружительной высоте над миром Светлого Арда, зажатый в сильных когтях большой серой совы, летевшей так, словно она была дочерью ветра. Ледяная гора исчезала внизу, постепенно теряясь в огромной белой, точно кость, долине. Сова несла его невероятно быстро, над озерами, льдами и горами, направляясь к темной линии горизонта. Постепенно она превратилась в лес, и Саймон почувствовал, что начинает выскальзывать из когтей птицы. Сова перехватила его крепче и стала стремительно снижаться к земле, которая устремилась к нему, и сова шире раскрыла свои могучие крылья. Теперь полет выровнялся, они кружили над засыпанными снегом полями, приближаясь к безопасному лесу.

А потом оказались под деревьями, и им больше ничего не грозило.

Саймон застонал и перекатился на бок. В голове у него стучало – так Рубен Медведь бил по наковальне во время турнира. Ему казалось, что язык у него во рту распух и стал в два раза больше; он глубоко вздохнул и почувствовал вкус металла в воздухе. Потом он присел, стараясь поменьше шевелить тяжелой головой.

Бинабик, круглое лицо которого было страшно бледным, лежал рядом; Кантака уткнулась носом троллю в бок и тихонько скулила. По другую сторону дымившегося костра темноволосый Малахия тряс Джелой, рот которой оставался открытым, а губы влажно блестели. Саймон снова застонал, голова пульсировала от боли и повисла между плечами, как подгнивший плод. Он подполз к Бинабику. Маленький тролль дышал; а когда Саймон над ним наклонился, начал кашлять, хватать ртом воздух, потом открыл глаза.

– Мы… – прохрипел он, – мы… все… здесь?

Саймон кивнул, посмотрев на Джелой, которая не двигалась, несмотря на все усилия Малахии.

– Один момент, – сказал Саймон, медленно поднимаясь на ноги.

Он осторожно вышел из двери домика, держа в руках пустой котелок, и с некоторым удивлением обнаружил, что, несмотря на висевший над озером туман, день еще не закончился; время на Дороге Сновидений текло заметно быстрее. Кроме того, он испытал неприятное чувство, что за стенами дома изменилось что-то еще, но никак не мог понять, в чем дело. Ему показалось, будто из него открывается немного другой вид, и решил, что, скорее всего, это результат пережитого им необычного опыта. Наполнив котелок озерной водой и смыв с рук зеленую клейкую пасту, он вернулся к дому.

Бинабик жадно напился, потом жестом показал, чтобы Саймон передал котелок Джелой. Малахия с надеждой и ревностью смотрел, как Саймон осторожно налил немного воды в приоткрытый рот валады, придерживая другой рукой подбородок. Она закашлялась, проглотила воду, и Саймон напоил ее еще раз.

Пока Саймон придерживал ее голову, он вдруг сообразил, что, когда они находились на Дороге Сновидений, Джелой, в определенном смысле, его спасла. Он посмотрел на валаду, дыхание которой стало ровнее, и вспомнил серую сову, подхватившую его, когда его сущность во сне теряла последние силы, и унесшую прочь.

Саймон почувствовал, что Джелой и тролль не ожидали такого поворота; более того, именно Саймон подверг их опасности. Но сейчас, для разнообразия, он не испытывал стыда. Он сделал то, что следовало. А прежде слишком часто убегал от ответственности.

– Как она? – спросил Бинабик.

– Я думаю, с ней все будет в порядке, – ответил Саймон, внимательно глядя на женщину-ведьму. – Она ведь меня спасла, верно?

Бинабик, волосы которого влажными прядями свисали на коричневый лоб, некоторое время смотрел на Саймона.

– Весьма возможно, что так и было, – наконец ответил он. – Она могущественный союзник, но на этот раз даже ее сил едва хватило.

– И что произошло? – спросил Саймон, опуская Джелой на протянутые руки Малахии. – Ты видел то же самое, что я? Гору и… женщину в маске и книгу, верно?

– Я не уверен, что мы все видели одно и то же, Саймон, – медленно проговорил Бинабик. – Но думаю, будет правильно подождать, когда Джелой сможет поделиться с нами своими мыслями. Быть может, позднее, после того как мы поедим. Я ужасно проголодался.

Саймон неуверенно улыбнулся троллю, повернулся и увидел, что за ним наблюдает Малахия. Мальчик уже начал отводить глаза, но нашел в себе силы и продолжил смотреть на Саймона, пока тот, не почувствовал смущение.

– Казалось, будто дом трясется, – неожиданно заговорил Малахия, сильно поразив Саймона.

Голос мальчика был напряженным, высоким и хриплым.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Саймон, которого удивило не только, что Малахия заговорил, но и смысл его слов.

– Весь дом, – продолжал Малахия. – Пока вы трое сидели и смотрели в огонь, стены начали… дрожать. Словно кто-то поднял дом, а потом поставил на место.

– Скорее всего, это из-за того, как мы двигались, пока были… я имею в виду… ну, я не знаю. – Недовольный собой Саймон смолк.

Правда состояла в том, что сейчас он просто ничего не знал. Ему казалось, что кто-то помешивает палкой у него в голове.

Малахия отвернулся, чтобы дать еще воды Джелой. Неожиданно капли дождя застучали по подоконнику; серое небо больше не могло удерживать свой груз, началась гроза.

Женщина-ведьма выглядела мрачной. Они отодвинули в сторону пустые миски от супа и теперь сидели на голом полу, глядя друг на друга. Малахия, хотя их разговор вызывал у него любопытство, остался рядом с постелью девочки.

– Я видела, как перемещаются злые существа, – сказала Джелой, и ее глаза вспыхнули. – Те, что потрясут основы мира, каким мы его знаем. – К ней вернулись силы и кое-что еще: она стала серьезной и торжественной, как король, выносящий приговор во время суда. – Сейчас я почти жалею, что мы решили выйти на Дорогу Сновидений, – но это тщетное желание той части меня, которая хочет, чтобы ее оставили в покое. Я вижу, что приближаются мрачные дни, и боюсь быть вовлеченной в ужасные события.