Убийство по расписанию - Николай Леонов

Гурову досталось место у окна. Он сидел, вобрав голову в плечи, кутался в легкую куртку и думал, перебирал в уме информацию, полученную от вдовы Сушко, анализировал воспоминания охранника Бирюкова, сопоставлял с тем, что нарыл в Москве, и пытался составить общую картину. А она никак не проявлялась.

Профессор Шанин и начальник службы безопасности Сушко несколько лет проработали в Томске, в НИИ ядерной физики при политехническом университете. Тогда Шанин еще не был профессором, но уже подвизался на поприще науки, а Сушко работал охранником. Зарплата не ахти, как сказала вдова, зато график – сутки через трое.

Особой дружбы Шанин и Сушко не водили. Ни совместных праздничных застолий, ни семейных визитов по выходным, ни общего хобби, которое ученый и охранник могли бы разделить на двоих. Шанин тогда еще был не женат и весь ушел в науку, Сушко занимался огородом, растил сына и мечтал уехать из Томска. Каких-то предпочтений он не имел, лишь бы город-миллионник и погода потеплее.

С чего вдруг у Сушко возникла дружба с Шаниным, вдова не помнила. Случилось это незадолго до их переезда. Евгений стал захаживать к Николаю, пару раз в неделю ужинал у него. Сам Сушко начал довольно часто отлучаться из дома. Мол, надо Женьке помочь.

В чем он ему помогал, вдова тоже понятия не имела, но думала, что по хозяйственным делам. Шанин ведь ученый, а разве такие люди с бытовыми проблемами когда-нибудь умели справляться?

Сколько дружба длилась, вдова сказать не смогла. Ей казалось, что совсем недолго, но ощущения – вещь субъективная. Для кого-то год недолгий срок, а для кого-то и месяц слишком долго.

В то же время Сушко каким-то образом разжился деньжатами. Супруге про заначку не сказал, и сам тратить эти средства не спешил. Женщина как-то полезла в погреб за консервацией, а там шкатулка ее старая стоит. Она заглянула в нее из любопытства, а там деньги. Пачки аккуратно резинкой перетянуты и газеткой накрыты.

Спрашивать об этом у мужа жена не стала, решила, что сам скажет, если захочет. А иначе она все равно ничего не узнает. Упрямства Николаю не занимать, если что вбил в голову – топором не вырубишь.

А потом, в один прекрасный день, Сушко пришел домой и объявил, что уволился из института. Как? Что? Почему?

«Мы переезжаем», – коротко бросил он и велел супруге паковать чемоданы.

После переезда дружба Сушко и Шанина сошла на нет. Ни звонков, ни писем, ни приглашений погостить.

Странная это была дружба. Так сказала вдова, и Гуров был склонен с ней согласиться.

В этих отношениях странным казалось все, начиная с их возникновения и заканчивая резким разрывом отношений. Кроме того, им сопутствовали некие непонятные факторы. Откуда у Сушко вдруг появились неучтенные деньги? Какую такую помощь он оказывал Шанину? Почему она требовала регулярных отлучек? Отчего вдруг Сушко решил уволиться, уехать из города, так резко оборвал все отношения с человеком, который дважды в неделю на протяжении нескольких месяцев столовался в его доме?

Из вышеизложенных вопросов вытекал главный, можно сказать, глобальный. Каким же таким обстоятельством была связана дружба Сушко и Шанина? Почему оно привело их обоих к насильственной смерти? Ответ на это следовало искать в Томске.

Об этом Гуров и объявил следователю Еремину, когда они встретились.

– В Томск? Да не вопрос, – не раздумывая, произнес Еремин. – Тут хода часа три с половиной, а на моем «Туареге» и того меньше. Дорога до Югры вполне сносная, а там до Томска останется всего ничего. Рванем прямо сейчас, к трем часам дня точно на месте будем.

– На «Туареге», говоришь? – сказал Гуров и присвистнул. – Ого! Нехило.

Цена подобного авто превышала все возможные заработки следователя.

– Ага. – Еремин был явно доволен впечатлением, произведенным на важного московского гостя. – А ты думал, что только у вас в столице следакам на лапу жирно дают? Нет, нам, провинциалам, тоже кое-что перепадает.

– Шутишь? – осведомился Гуров.

– Конечно, – с усмешкой ответил Еремин. – Хороша шутка? Теперь ты, наверное, думаешь, что у меня никакого «Туарега» в помине нет. Все, что я могу себе позволить, это прокатиться на служебной «Приоре», да?

Гуров улыбнулся. Он на самом деле так и подумал. Ведь из аэропорта они ехали как раз на «Приоре».

Еремин понял, что попал в точку, снова усмехнулся и проговорил:

– Вот домой приедем, я тебе своего «Туарега» представлю. Силищи в нем немерено. Мощная машинка.

– На столовой наэкономил? – в свою очередь, поддел следователя Гуров.

– Свояк удружил, – пояснил ситуацию Еремин. – Он у меня бизнесмен крутой, в Питере живет. Купил себе «Туарег», на престиж позарился, а у того возьми да развались раздатка. «Туарег» у него и встал. Деления вращения на переднюю и заднюю ось нет, колеса не крутятся. Он в сервисный центр, а там ему и заявили, что три года прошло. Извиняйте, друг милый, ремонт теперь за ваш счет. А ты знаешь, сколько стоит раздатка на «Туарег»? От ста двадцати пяти тысяч! Плюс замена, обкатка, еще целая куча проблем, которую ему в сервисе насчитали. До полумиллиона догнали цену. Свояк за голову схватился. Легче новую тачку взять, чем старую починить. Купил он себе скромную «Мазду», а эту на продажу выставил. Угадай, что было дальше.

– Ты ее купил, – выдвинул предположение Гуров.

– Купил, только не сразу. Два года свояк ее продать пытался, да желающих тачку за два миллиона в некондиции покупать так и не нашлось. Приехал он ко мне погостить, на проблемы свои начал жаловаться. Я ему в шутку, дескать, если за сто пятьдесят тысяч отдашь, то я ее у тебя и с поломанной раздаткой заберу. Он возьми и согласись! Вот так у меня автомобильчик меньше чем за десять процентов его стоимости и появился.

– Если цену ремонта прибавить, то никак не десять процентов выходит, – заметил Гуров.

– Это если мозгов нет, и руки не из того места растут. А у меня с этим все в порядке, – не удержался Еремин и похвастался.

– Починил?

– Починил. В ремонт копейки вложил, по времени с месяц разбирался. Потом на работу на «Туареге» прикатил, так мужики чуть шеи не повыворачивали, пытаясь разглядеть, кто это такой крутой в отделе появился, – проговорил Еремин, усмехаясь. – С начальством, правда, пободаться пришлось. Запретили мне машинку возле дверей отдела ставить, сказали, чтобы лишних разговоров избежать. Я им было возражать принялся. На чем мне ездить-то? Чтобы «Туарег» купить, я свою «десятку» продал, теперь это мои единственные колеса. А они в ответ, гоняй на служебной. Я особо сопротивляться не стал, так даже удобнее. И у своей тачки износ меньше, и на бензине реальная экономия. Одним словом, вполне удачно все сложилось.