Бенефис мартовской кошки - Дарья Донцова

Поджидая, пока на газовой плите вскипит огромный, жутковатого вида эмалированный чайник, я пробормотала:

– Похоже, ты не всегда работала поломойкой.

– Правильно, – улыбнулась Тина. – Вообще говоря, я филолог, всю жизнь просидела в НИИ советской литературы, даже кандидатскую защитила, по Серафимовичу.

– Это кто такой?

– А, – отмахнулась Тина, – не забивай себе голову, писатель из соцреалистов, состряпал роман «Железный поток», сейчас про него все благополучно забыли.

– Как же ты оказалась на Курском вокзале?

Тина пожала плечами:

– Обычно.

– А все-таки?

– Когда грянула перестройка, – ответила хозяйка, – многие научно-исследовательские учреждения начали потихоньку умирать.

Да это и понятно. Служба в НИИ была синекурой, особенно в таких, которые не работали на военно-промышленный комплекс или народное хозяйство, а изучали театр, кино, литературу, поведение людей или животных. Сотрудники являлись на службу к десяти, а кое-кто и к одиннадцати, начинали пить чай, кофе, сплетничали… От них требовалось написать в год пару статей для публикации в узкоспециализированных журналах и отчитаться на Ученом совете об изученных книгах. Сами понимаете, такие условия никого не напрягали, и в отличие от учебных заведений тут не было никаких студентов, лекций и семинарских занятий. Раз в неделю сотрудникам полагался «библиотечный день», так что вместо двух выходных у них получалось три. Кстати, и зарплату по советским временам им платили вполне приличную: сто сорок, сто шестьдесят, сто восемьдесят рублей.

Естественно, попасть на такое сладкое местечко было трудно, но Тине повезло, ее пристроил в НИИ свекор, и долгие годы она провела в свое удовольствие, медленно поднимаясь по ступеням карьерной лестницы: лаборант, ассистент, младший научный сотрудник, старший…

Размеренное существование рухнуло в 1984-м. Сначала от инсульта скончался свекор, не успела на его могиле осесть земля, как заболел муж. Супруг сгорел буквально за пару дней от такой «простой» болезни, как грипп. Потом началось стремительное обнищание страны, головокружительный взлет цен, развал экономики, гражданская война… Кому, скажите, нужна в такой ситуации литература, да еще советская? НИИ стал тихо умирать, сначала сотрудников отправили в бессрочный отпуск, а потом и вовсе приказали двигать на биржу. Тина честно отстояла в очереди к наглой молодой девице, которая с кислым видом, словно выдавала деньги из своего личного кармана, оформила пособие и порекомендовала переучиться.

– Рабочих специальностей не хватает, – снисходительно вещала девчонка, – штукатуры, маляры, посудомойки всегда в дефиците.

Но Тине не хотелось бегать по стройке или работать сменами на хлебозаводе. Сначала она пристроилась в ближайшую школу. Директор принял ее с распростертыми объятиями, учителей русского языка и литературы не хватало. Целых два года Тина пыталась полюбить детей. Получалось плохо. Своих отпрысков ей господь не дал, а чужие раздражали до зубовного скрежета: наглые, крикливые, дурно воспитанные, постоянно жующие жвачку. Да еще дети совершенно не хотели ничего читать, с книгами великих писателей норовили познакомиться посредством брошюрки «Краткое изложение ста произведений, включенных в учебную программу» и сочинения писали просто ужасающие.

Тина не выдержала и ушла. Затем навалилась новая беда: в груди обнаружилась маленькая, с горошину, опухоль, районный терапевт отправил к онкологу, тот мигом велел ложиться в больницу. Бедной Тине пришлось пройти все круги ада, уготованные таким больным: три операции, лучевая и химиотерапия, гормоны. Дали инвалидность, пенсию в четыреста рублей и сказали:

– Вам нужны витамины, хорошее питание, отдых и положительные эмоции.

Шатаясь от слабости, Тина принялась искать работу, но начальники, завидя ее хрупкую фигурку в парике, мигом заявляли:

– Простите, место занято.

Наше время жестоко. Больная женщина, справившая пятидесятилетие, никому не нужна. Потом подруга предложила ей поработать поломойкой у своей соседки, жены новорусского банкира. Тина недолго колебалась, прожить на четыреста рублей в наше время не сумел бы и отшельник, питающийся сушеными кузнечиками.

Два года Тина бегала по бесконечной квартире, моя полы, драя ванну с унитазами и подбирая вещи, которые повсюду расшвыривала тринадцатилетняя дочь хозяйки. Потом банкир то ли разорился, то ли притворился банкротом, но семья, спешно собравшись, умотала в Израиль. Тину, естественно, не взяли. Впрочем, оставили ей и недавно приобретенную за бешеные деньги собачку Розу фон Лапидус Грей.

У Тины никогда не было животных, но, услышав, как хозяйка, пакуя чемоданы, равнодушно обронила: «Завтра отвезете Розу на улицу Юннатов, ее усыпят», пришла в ужас и попросила:

– Можно я заберу ее себе?

Хозяйка весьма холодно ответила:

– Берите, коли охота с ней возиться.

Глава 6

Вот так они стали жить вдвоем, впроголодь, не имея возможности купить ничего, кроме крупы, хлеба и кефира. Роза фон Лапидус Грей отощала и стала похожа на четвероногую мохнатую кильку, а Тина превратилась в тень. Радовало только одно: отчего-то перестали болеть послеоперационные швы, успокоился измученный лекарствами желудок, и онколог, к которому Тина явилась для профилактического осмотра, с удивлением заявил:

– Похоже, была ошибка. У вас нет рака.

– Может, я выздоровела? – робко поинтересовалась женщина.

– Такого не случается, – отрезал «добрый» доктор, – а вот ошибочки происходят. Живите и радуйтесь.

Другая женщина, услыхав подобное заявление, устроила бы дикий скандал. Как это ошибочка? А операции, искалечившие тело? А химия? А лучевая терапия? Но Тина просто ушла. Честно говоря, жить ей совершенно не хотелось. Во-первых, не для кого, во-вторых, незачем. Голодать больше не было сил, бороться за существование – тоже.

На последние гроши Тина приобрела в аптеке снотворное, потом помылась в ванной, высушила волосы феном, постелила новое белье на кровать, надела «парадную» сорочку, положила на стол записку «В моей смерти прошу никого не винить», рядом устроила деньги, собранные на похороны, позвонила одной из своих коллег, попросила: «Зина, приезжай завтра ко мне в гости, дверь будет открыта, звонок не работает», легла на диван, взяла стакан и наткнулась глазами на собачку.

Роза фон Лапидус Грей, очевидно, понимая, что хозяйка задумала недоброе, поставила маленькие лапки на софу и, отчаянно помахивая хвостом, изредка нервно поскуливала.

Тина отставила стакан. Бедное животное ни в чем не виновато, надо отдать его в добрые руки. Отчего-то ей подумалось, что хорошие люди роятся на вокзале. Держа под мышкой Розу, Тина приехала на Курский, и первый, кого она увидела, был мужик, вернее, обрубок, без нижней части тела, сидящий на деревянной подставке. Сама не понимая почему, Тина подошла к парню и спросила: