Лягушка Баскервилей - Дарья Донцова

– Почему ты разрешила ей выйти? – старательно не повышая голос, попытался возмутиться Иван.

– Хочешь распутать дело и попасть в отдел к Дегтяреву? – прошипела я.

Федосеев закивал.

– Тогда уходи, – велела я, – и не появляйся четверть часа. Мы уже почти подруги, Розалия приняла спектакль за чистую монету, сейчас выйдет из сортира и попросит еще о чем-нибудь. Главное, не мешай.

Иван испарился, а я осталась. Через пять минут у меня заломило спину, через десять в душу закралось беспокойство.

Я постучала в дверь.

– Эй! Вы там как?

Ответом послужила тишина.

– Ау, отзовитесь!

Снова молчание.

– Розалия, вам плохо? – не на шутку забеспокоилась я и тут же прикусила язык.

Ну откуда абсолютно посторонняя женщина может знать имя той, с которой впервые встретилась? Ощущая себя полнейшей дурой, я приоткрыла дверь в туалет и чуть не задохнулась от вони. Да уж, от подобного амбре легко лишиться чувств.

– Вам нехорошо? – выкрикнула я. – Простите, но вынуждена зайти. Понимаю неприличность своего поведения…

Продолжая болтать, я вошла в небольшой отсек, где справа висела эмалированная раковина с ржавыми потеками над решеткой слива, из стены выглядывал «носик» темно-коричневого крана. На меня мгновенно налетели воспоминания: вот я, маленькая девочка, пытаюсь самостоятельно умыться в огромной ванной комнате нашей коммунальной квартиры… руки тянутся к раковине… входит бабушка Афанасия…

Я потрясла головой, отгоняя ненужные видения, и осторожно постучала в фанерную дверку одной из кабинок.

– Вы тут?

Тишина.

– Ау! Как дела?

Ответа не последовало, я глубоко вздохнула и раскрыла хлипкую дверку. Никого. Унитаз без круга, оббитый бачок, никакого намека на туалетную бумагу, мерзкий запах и полнейшая пустота.

Беспокойство стало сильней. Я решила, что Розалия сейчас лежит без сознания в другой кабинке, лишившись чувств от гнусной вони. А вы бы о чем подумали? Никаких окон в туалете не имелось, бежать отсюда нет возможности.

Носком туфли я распахнула вторую дверь и приготовилась увидеть скрюченную фигуру Майковой, но перед глазами вновь простерлась пустота.

Сердце бешено заколотилось от предчувствия беды. Я уронила на щербатую плитку свою супердорогую сумочку, подняла ее, а потом весьма тупо спросила:

– Розалия, где вы спрятались?

За спиной послышался тихий шорох, я обернулась. В санузел впихивался Федосеев.

– Что тут происходит? – трагическим шепотом осведомился он.

Я попытался взять себя в руки, но с первой попытки мне это не удалось.

– Э… э… – вылетело из груди, – о… у…

– Где Майкова? – добавил децибел в голос Иван.

– Не знаю.

– То есть как?

– Она захотела в туалет и попросила покараулить снаружи. Сказала, шпингалет испорчен, вдруг кто войдет…

– Дальше! – нервно перебил Федосеев.

Я пожала плечами:

– Исчезла. Ума не приложу куда, вокруг сплошные стены.

Иван задрал голову вверх.

– А там что?

Я последовала примеру следователя и вновь уронила ридикюльчик. После многократного падения на пол этого туалета дорогостоящий аксессуар придется выбросить, мелькнула неподходяшая к ситуации мысль.

Под самым потолком имелась небольшая распахнутая фрамуга.

– Так что? – в изнеможении повторил Иван.

– Окошечко, – глупо хихикая, ответила я, – но очень маленькое!

Федосеев замер, а я продолжала вещать:

– Через него никому не пролезть, не следует даже пытаться, узкая щель, в такую и собаке не выскочить.

– Встань на бачок, – обморочным голосом приказал Иван.

Я осеклась.

– Что?

– Влезь на сливную емкость. Живо!

Слегка испугавшись, я начала выполнять приказ и мгновенно увидела два симпатичных нежно-голубых мокасина, валявшихся за унитазом.

– Ой, тут обувь…

– Понятненько, – процедил Федосеев, – босиком ловчее орудовать. Ну, не тормози, действуй!

Сопя от напряжения, я вскарабкалась на бачок и поняла, что фрамуга не так уж и высоко, и она вовсе не щель. Во всяком случае, я, слегка ободрав бока, сумела бы вылезти наружу. Сразу вспомнилось, как выглядела Розалия – крохотная, тощенькая, бледная, словно обезжиренный кефир.

– Там улица, – ответил на собственный незаданный вопрос Иван, – а рядом метро.

– Надо скорей ловить беглянку! Она далеко босиком не уйдет! – закричала я.

– Сейчас лето, – напомнил Федосеев. – Впрочем, думаю, Розалия, на которой висят три убийства, и в январе без сапог бы по льду понеслась. Все. Это конец.

Следователь прислонился к стене. Дверь туалета скрипнула, я вздрогнула и живо спрыгнула с бачка.

– Ой, простите! – воскликнула полная тетка в ярком цветастом сарафане. – Тут для женщин или для мужчин?

– Здесь унисекс, – бойко ответила я и уволокла Ивана в кабинет.

Глава 5

Оказавшись на рабочем месте, Федосеев слегка взбодрился. Но только слегка.

– Мне крышка, – сказал он. – Выяснится, что мы с Сашкой придумали, и прощай, служба.

– Нет никакой необходимости докладывать о случившемся, – улыбнулась я. – Розалия просто удрала.

Неожиданно на лице Ивана появилась озорная улыбка.

– И как она это проделала?

– Да очень просто, – хмыкнула я. – Расскажешь правду: вышел из кабинета, а бабенка мигом сориентировалась.

Иван включил стоявший на краю стола чайник, потом неожиданно ткнул в него пальцем.

– У нас все подчинено инструкциям, распоряжениям и приказам. Например, держать в кабинете кипятильник я не имею права, только на мелкое нарушение внутреннего распорядка никто не обращает внимания. А побег Майковой… Давай не стану сейчас перечислять, на какие правила я наплевал, оставив Розалию в одиночестве. Самое малое, что мне вменят, – халатное отношение.

– Надо позвонить Дегтяреву, – засуетилась я.

Федосеев глянул на часы:

– Сашка в самолете, летит в Екатеринбург.

– Ты уверен?

Иван кивнул:

– Абсолютно. Он мне звякнул только что на мобильный. Думаю, почти в тот самый момент угодил, когда Розалия из фрамуги вылезала. Сказал: «Давай, Ванек, работай. Дарья ловкая, она непременно поможет, развяжет тетке язык. Появится ниточка, потянешь – и готово. Меня срочно в Екатеринбург послали, вернусь через пару дней, ты как раз успеешь дело оформить».