Шесть соток для Робинзона - Дарья Донцова

Хозяйка щелкнула выключателем, и под потолком вспыхнула голая электрическая лампочка, ввернутая в черный патрон.

– Недавно переехали? – поинтересовалась Нина. – Ремонт еще не делали?

– Всю жизнь здесь, – сообщила хозяйка. – А соседи, пьяницы чертовы, не хотят даже обои переклеить. Девять сволочных семей тут живет! Одна наша приличная!

У Нины заметно вытянулось лицо. Я с сочувствием посмотрела на супругу психолога. Да уж, не задался денек! Сначала ложный вызов, а теперь визит к тетке, с которой много не содрать.

Когда мы через полтора часа вновь очутились в автомобиле, Нина решила найти виноватого и налетела на меня:

– Твой зеленый шарфик удачу у нас отнял! Велели же его снять!

– Нет, – возразил Вадим, – неудачный аксессуар только владельцу вредит, на других свое влияние не распространяет.

Я втянула голову в плечи. Спасибо, конечно, Вадюша, за защиту, но лучше бы тебе не спорить с женушкой. Сейчас в салоне забушует торнадо!

Нина набрала полную грудь воздуха, надула щеки, медленно выдохнула через нос, прищурилась, открыла рот… Я вцепилась в руль и постаралась не шевелиться. Ну, раз-два-три, костер, гори!

Вадим тоже почуял неладное и живо сказал:

– Милая, хочешь попьем кофейку с пирожными?

Несмотря на почти отрицательный вес, у Нины аппетит молодого шакала. Есть она хочет всегда, и лучший способ исправить Сперанской настроение – это предложить ей перекусить. Почему, безостановочно набивая рот жирной, кало-рийной едой, она остается похожей на ручку от метлы? Спросите что-нибудь полегче, я не знаю. Возможно, у нее глисты. Или благодаря на редкость сварливому характеру у Сперанской ураганный обмен веществ. Но сейчас Нина меня удивила. Вместо того чтобы направиться в ближайшую харчевню, она вдруг буркнула:

– Нет, едем домой, я очень устала.

Я взглянула в зеркальце. Что случилось? Хозяйка отказалась от сладкого и внезапно перестала злиться. Неужто подцепила грипп? Или на нее повлияла перемена погоды? Сейчас внезапно пошел дождь.

– Дашка, вперед, – вяло приказала Сперанская.

Я послушно повернула налево и нажала на педаль газа. Драндулет взвыл и резво покатил по шоссе.

В квартире Сперанских почему-то горел свет в прихожей. Я поставила сумки хозяев на пол у вешалки и снова удивилась. Да что это с Ниной сегодня? На нее не похоже оставить включенной люстру и уехать. Она очень экономна, не любит пускать деньги на ветер.

Вадим подергал носом.

– Чем у нас пахнет?

– Не понимаю, – сказала Нина. – Вроде мятой.

Вадик повернулся ко мне, я отступила к стене.

– Я ничем не душилась, великолепно знаю…

Завершить фразу мне не удалось – из кухни донесся грохот, потом легкий вскрик. Нина поджала губы, Вадик начал тереть ладонью лоб, а я испугалась. Неужели в дом влез вор? Снова раздался шум, и в прихожую вышла… Нина.

Я прижалась спиной к стене. Ну и ну! У хозяйки, оказывается, есть двойняшка!

– Надька! – сердито воскликнула Нина. – Вот уж кстати! Зачем приехала?

– По делам, – забыв поздороваться, ответила сестра.

Тут я поняла, что Нина и Надя не близнецы, просто они очень похожи, да еще у них одинаковые прически, одеты, как под копирку, и губная помада одного ярко-красного оттенка.

– Надолго приперлась? – бесцеремонно спросила Нина.

– Не знаю, – ответила Надя. – Хотя хочу вообще в столицу перебраться.

– Зачем? – быстро отреагировала сестричка. – В Москве грязь, духота, дышать нечем, цены нечеловеческие, и гастарбайтеры тучами роятся. Ей-богу, в твоей Макаровке намного лучше – лес, речка, кислород…

– Надоело две копейки из одного пустого кармана в другой перекладывать, – перебила Надя, – дела совсем в рулет свернулись. Простояла месяц на рынке, никто сборами не интересовался, ни одного пакетика не продала. Аня Вакарская сказала, что в столице мои чаи с руками оторвут – здесь и народа больше, и люди образованные, хотят здоровье в порядке держать. Чего вас перекосило? Я всего на пару месячишек к вам. Дом в Макаровке продам и свою норку в Москве куплю.

Сперанские стояли молча. Первым опомнился Вадим:

– Конечно, Надя, живи сколько хочешь. В тесноте, да не в обиде.

Продемонстрировав гостеприимство, фэншуист удалился, а в Нине проснулась фурия.

– Ага, приобретешь ты в столице жилье, как же! Здесь за скромную однушку надо миллионы отвалить! И чай из сена тут никому не нужен, этого барахла в супермаркетах и аптеках навалом. Лучше не лелей зряшные надежды, возвращайся в поселок, помирись с Семеном и живи счастливо. В Москве ты пропадешь. И учти: мы с Вадькой тебя кормить-поить не станем.

Надежда всхлипнула раз, другой, третий, разрыдалась, бросилась в ванную и заперлась. Сперанская перевела взгляд на меня. Я съежилась в ожидании урагана по имени «Нина», но хозяйка неожиданно мирно пустилась в объяснения:

– Надька меня младше на год и всю жизнь этим пользуется. Чуть что, сразу в истерику ударяется: «Я маленькая, а ты старшая, обязана меня опекать». Сколько мне из-за нее в детстве от матери доставалось! Мама давно умерла, мы стали взрослыми, а у Надюхи привычки прежние. Она гомеопат, собирает травы, корешки, составляет лечебные чаи и торгует ими на рынке, палатка у них там с мужем. Семен ее – предсказатель-колдун.

Я хихикнула и тут же замолчала, а Нина кивнула.

– Вот-вот, мне самой смешно. Мужик работает в паре со своей мамашей, Галиной. Чистый анекдот! Натуральное дурилово, но Сенька неплохо зарабатывает на гадальном печенье.

Мое любопытство зашкалило за все пределы и победило страх перед хозяйкой.

– Простите, о каких сладостях идет речь?

Нина вдруг улыбнулась.

– Наш отец был таборный цыган. Я его никогда не видела, но соседи говорили, что он выглядел умопомрачительно на фоне парней из Макаровки, вот мама и забыла про все на свете. Георгий прожил с ней три года, а после рождения Надьки собрал манатки и исчез. Надоели ему оседлая жизнь и баба с двумя младенцами. Я умом пошла в бабку по материнской линии, а Надька, похоже, удалась в папеньку-балабола. Она без царя в голове. Сенька ее в райцентре у входа на рынок стоит, и мамаша при нем. Держит плошку и кричит: