Кольцов. Часть 2 - Лана Ланитова

– Как только ты кого-нибудь приведешь в нашу спальню, я сразу уйду из дома! – крикнула она.

– Куда это ты уйдешь? Нет, дорогуша. Ты никуда не уйдешь. Вот дамы эти, в случае чего, могут идти на все четыре стороны. А ты – нет. Ты моя. И я буду тебя ебать самую первую. Тебя всегда – первую. И только потом их. И тоже при тебе. Чтобы ты видела.

– Этого никогда не будет! – ее карие глаза сверкали от злости.

– Будет! Еще как. И ты привыкнешь. Привыкнешь. Я сказал!

Он ухватил ее за руку и подвел к дивану. А там, развернув к себе спиной, опрокинул ничком. Светлана беспомощно качнула руками и клюнула носом в угол круглых плюшевых подлокотников. Придерживая ее одной рукой, второй он стянул с нее коротенькие батистовые панталоны и, раздвинув колени, без подготовки зашел в нее во всю длину. Она вскрикнула и попыталась выгнуться.

– Терпи, кошка. Не выгибайся. Чувствуй мой хуй. Чувствуй, Светонька. Чувствуй его силу. Чувствуй, как я упираюсь тебе в матку. Сейчас ты потечешь… Я же знаю… Вот, уже потекла. Девочка моя. Ты моя! Слышишь?

Она уже не сопротивлялась. Повинуясь природной тяге, она сама поднимала зад выше, опуская плечи и голову ниже.

– Видишь, ты же моя самочка. Как хорошо, ты всякий раз подставляешь мне пиздочку. Она аж вся выворачивается навстречу моему хую. Он у меня сейчас толстый, как болт. Толс-тый… Длинный. Ты чувствуешь, как он бьет до упора? Говори…

– Да, – хрипела она, придавливаемая его натиском. – Да… – она почти задыхалась.

– Да… И ты всегда мне будешь подчиняться. Всегда…

Через несколько минут он почувствовал знакомое сжатие. А потом еще одно. И еще…

– Всякий раз, когда я приказываю, ты должна сама насаживаться на мой хуй. Поняла?

– Поняла-а-а…

– Киса моя… Девочка моя толстопизденькая. Как я люблю твой толстенький лобочек. Мне всегда нравились именно такие лобки.

Одной рукой он залез в ворот ее домашнего платья и ухватил за грудь.

– Развернись, – скомандовал он. – Нет, пойдем лучше в спальню. Мне тут неудобно тянуться.

Он взял ее за руку и поволок в спальню, по дороге снимая с нее домашнее платье и сорочку.

– Когда мы дома одни, не надевай на себя ничего, – с жаром говорил он. – Ты должна всегда встречать меня голой и готовой. А я буду зажимать тебя везде, где захочу. Захотел на кухне – ты должна тут же раздвинуть ноги, прогнуться и дать. Захотел в ванной – даешь в ванной. Захотел за письменным столом или на столе – ты подчиняешься без разговоров.

– Я итак тебе всегда подчиняюсь, – слабо возражала она, закрывая глаза.

– Молчи и слушай, когда я говорю. Или скажи: «Да, мой господин! »

– Ну, Андрюша…

– Не Андрюша, а господин.

– Да…

– Мой господин, – повторяй.

– Мой господин, – эхом ответила она и почувствовала, как его губы жадно впились в ее полураскрытый рот.

А после он долго тискал ее торчащую грудь, зацеловывая и отсасывая до боли соски. Светлана привычно вскрикивала. Вскрикивала она и тогда, когда он, раздвигая слишком широко ее ноги, вновь и вновь вгонял в нее свой раскаленный от желания член.

И совсем уже не вскрикивала, а кричала во все горло она тогда, когда он вводил поочередно в нее пальцы правой руки, постепенно сжимая их в кулак.

– Как я люблю чувствовать тебя на своем кулаке. В таком состоянии ты особенно беспомощна.

Она потеряла счет оргазмам. Время от времени он ласкал ей пальцами и языком клитор, доводя ее до исступления. И лишь тогда, когда спустя долгое время, она была уже почти без чувств, он кончил в нее с рыком, похожим на рык тигра, со словами:

– На! !!! !

* * *

Утром он ушел рано, когда она еще спала. Путь от дома до клиники занимал у него немногим более пятнадцати минут. Утро выдалось свежим и душистым. Пахло цветущей сиренью, жасмином, боярышником и клейким тополем. Громко чирикали воробьи. Нежные лучи летнего солнца занимались над столицей.

После бурной ночи любви со Светланой он чувствовал себя как всегда бодро – ужасно хотелось жить и смеяться. Он казался себе, чуть ли не Гераклом, удовлетворившим полсотни дочерей Феспия. Он был вполне доволен и сыт своей любимой и ненаглядной женой. И если бы сейчас, с утра, ему кто-то напомнил о том, что еще накануне вечером он заявлял свои права на владение целым гаремом, в ответ он, вероятнее всего, бы просто рассмеялся. Светлана знала, что все его «султанские» намерения испарялись после каждой их ночи любви. К утру оказывалось, что он вполне сыт одной, любящей его женщиной.

Именно сейчас он шел по утренней Москве и просто, совсем по-человечески чувствовал себя абсолютно счастливым.

Он даже напрочь позабыл о том, что к десяти часам утра за ним должна была приехать важная машина.

Андрей быстро сделал обход в реанимационной палате и остался доволен тем, как шли дела у его выздоравливающих пациентов. А после он сидел в ординаторской и делал записи в карточки.

В дверь постучали.

– Войдите, – буркнул он, не поднимая головы от записей.

Но в кабинет никто не входил.

– Да, входите же, – раздраженно добавил он и вышел из-за стола.

Андрей быстро распахнул дверь и немного растерялся. На пороге стояла его недавняя знакомая Варвара Семеновна Бронш. В этот раз чиновница была одета в темно-синее крепдешиновое платье, отороченное изысканным белым кружевом. Возле горла красовался белый ажурный бант. На черных гофрированных волосах сидела элегантная маленькая шляпка, также белого цвета. Былыми были и новомодные туфли, и маленькая сумочка, и длинные перчатки. Чиновница казалась дивой, сошедшей с обложки парижского журнала мод.

– Андрей Николаевич, ну что же вы? – проворковала чиновница. – Я вас жду возле входа уже больше двадцати минут.

– Ах, да, – спохватился он. – Простите, Варвара Семеновна, я несколько заработался.

– Прощаю, – она прошла в ординаторскую, изящно села напротив и закинула ногу на ногу. – Прощаю, мой дорогой. Как я могу вас не простить?