Кольцов. Часть 2 - Лана Ланитова

– А она таки есть?

– И вы туда же, Андрей Николаевич! – со смешливым упреком произнесла чиновница и кокетливо погрозила Андрею пальцем. – Что находится в моем гостеприимном доме, я вам все-таки покажу. Немедленно идемте.

Она потянула Андрея за руку и повела к ступеням.

«Нет, и все-таки она не в моем вкусе, – подумал он. – Уж слишком субтильна – ни задницы, ни ляжек, ни титек…»

Теперь ее маленькая сухая ладошка на вполне законных, казалось бы, основаниях крепко держала руку Андрея.

– Идемте!

Она толкнула высокую дубовую дверь, покрытую отличным яхтенным лаком, и впустила Андрея в огромный холл. Здесь было очень светло – яркие брызги солнечных лучей текли из высоких боковых окон и окон, расположенных с противоположной стороны дома. На полу красивым узором лежал глянцевый, начищенный до блеска паркет. С двух сторон от холла шли широкие лестницы, очевидно ведущие на второй этаж здания и выше. Прямо от порога стелилась красная ковровая дорожка, доходящая до самой стены. А на стене, лицом к каждому входящему, располагалось огромное полотно, на котором был изображен улыбающийся немного лукавой улыбкой вождь пролетариата – Владимир Ульянов (Ленин) в своей неизменной кепке и с легким прищуром татарских глаз.

Прямо под портретом возвышались два беломраморных вазона с охапками свежих гвоздик, доставленных из подмосковной цветочной оранжереи. Рядом с вазонами стояли двое юношей в пионерских галстуках. Судя по атлетическим фигурам, эти «стражи» давно вышли из пионерского возраста. Как только хозяйка усадьбы вместе с Андреем подошли к портрету, караульные с невозмутимым видом, по-пионерски, салютовали гостю и хозяйке.

Варвара хитро улыбнулась. Андрей успел заметить, что под короткими штанишками молодых людей выступали крепкие, покрытые волосами, мужские ноги.

Андрею становилось весело.

«То ли вы, мадам, столь умны и лукавы, что так ловко превращаете обедню в фарс, – рассуждал Кольцов. – То ли? Ну нет, не можете же вы всерьез, да вот так… Хотя…»

Он любил наблюдать за поведением современных совбуров и представителей новой власти. Среди них попадались весьма оригинальные личности – великолепно образованные, талантливые и легко приспосабливающиеся к новым условиям. Те, кто не умел лицедействовать, давно уехали в Стамбулы, Сингапуры и Парижи. И жили там, отчаянно ностальгирую по утраченной навсегда России. А те, кто умел держать фигу в кармане и искусно лгать, остались на родине. И теперь, казалось, были вполне счастливы. Новые приспособленцы, родом из царской России.

– Этот портрет Ильича написал мой хороший друг, художник С-кий. Ему хорошо удается образ вождя. Вы не находите, Андрей Николаевич?

– Да, мне кажется, что весьма похоже на оригинал, – с важным видом, заложив руки за спину, ответствовал Кольцов.

– Пойдемте, нас с вами ждет прекрасный обед. И я познакомлю вас с моими друзьями.

Варвара Семеновна взяла Андрея под руку и повела его в сторону от одной из боковых лестниц. Прямо за ней шли двойные двери, ведущие в огромный обеденный зал. Стены этого зала были окрашены в нежно-лимонный цвет. В этом помещении царила совсем иная обстановка, нежели в политически конъюнктурном холле. Андрею показалось, что он, словно по мановению волшебной палочки, переместился в век, эдак, восемнадцатый. Стиль этого зала нес в себе элементы классицизма и рококо. Уж не сам ли Антонио Рина? льди мог ваять нечто подобное? Этот зал напомнил Андрею интерьеры Гатчинского замка или Версаль. Лимонные стены были украшены белыми картушами с умопомрачительными рокайлями и растительными завитками. Центральное панно изображало собой Венеру в окружении множества толстых купидонов. Огромные окна были занавешены бархатными портьерами горохового цвета, перевитыми золотистыми кистями. Меж портьерами трепетал от ветра тонкий белоснежный тюль.

Посередине зала располагался стол овальной формы, покрытый накрахмаленной скатертью. В середине стола возвышалась фарфоровая ваза с белыми розами. Стол был сервирован изящными тарелками, явно из императорских коллекций, и хрустальными фужерами. Тут же стояли кувшины с вином и ваза с фруктами, другая ваза была наполнена свежими ягодами клубники.

Андрей немного растерялся от всего этого великолепия. Но еще больше он растерялся от вида господ, восседавших за столом.

– Познакомьтесь, товарищи, это мой новый друг, доктор Кольцов Андрей Николаевич. Он работает при институте Скорой помощи имени Склифосовского. Он врачует многие недуги. Слава о его таланте идет не только по столице, но и за ее пределами. Скажу больше – к нему едут оперироваться наши товарищи из Парижского и Цюрихского отделения Коминтерна. Он в самом зените своей славы, а еще так молод.

– Варвара Семеновна, ну это уж слишком, – Кольцов покраснел.

– Не скромничайте, мой друг. Я знаю, каким трудом достается подобная слава.

Хозяйка подвела Андрея ближе к столу.

– А теперь я хочу вас познакомить с моими друзьями. Разрешите вам представить Валентину Петровну Кривошеину. Она у нас настоящий командир в юбке. Во время Гражданской командовала несколькими боевыми отрядами. Воевала наравне с мужчинами. Имеет награды от самого Буденного. Ныне работает в комиссии по борьбе с беспризорностью.

Из-за стола привстала женщина лет сорока, с широким лицом и тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. Короткие светлые волосы были зачесаны назад и убраны под костяную гребенку. Мужские скулы, короткий толстый нос, тонкие, плотно сжатые губы – все это выдавало в ней женщину решительную и с характером. Андрей боялся именно таких женщин. Они казались ему несуразными мужи? чками, могущими сломать любую человеческую судьбу. Торс этой мужебабы был облачен в кожаный пиджак с ремнями, с которым она, по-видимому, не желала расставаться даже в июньскую жару. Андрей не удивился бы, если бы эта грубая на вид мадам, вдруг вытащила из кобуры маузер и, повелевая им, поставила бы всех к стенке.

Валентина Петровна, вопреки ужасным фантазиям нашего героя, расплылась в некотором подобии улыбки, похожей на улыбку сытого крокодила, и протянула к Андрею руку для знакомства. Андрей постарался сжать командирскую ладонь как можно крепче и тоже улыбнулся в ответ. Но предательская испарина таки проступила на его холодном лбу.

Недалеко от командирши располагался невысокий лысый господин, одетый в малоросскую расшитую рубашку навыпуск, с живым, чуть насмешливым лицом и еврейскими выпуклыми глазами. Рядом с ним, судя по всему, сидела его жена. Это была высокая худощавая особа в скромном темно-синем платье. Время от времени она что-то шептала супругу на ухо, делая страшные глаза и шикая на него. Со стороны это выглядело так, словно бы она одергивала шаловливого ребенка. А ребенок продолжал гримасничать и баловаться за столом. Чопорная супруга этого странного господина имела обиженное, почти унылое лицо. Она была откровенно некрасива и болезненно бледна, и, видимо, стеснялась своей внешности.