Падение титана, или Октябрьский конь - Колин Маккалоу

Поскольку бомбардировка не увенчалась успехом, александрийцы стали катать взад-вперед по Канопской улице деревянную осадную башню в десять этажей высотой, осыпая врага градом булыжников и тучами копий. Цезарь с вершины Панейона начал контробстрел. Башня была буквально завалена связками горящей соломы и подожжена горящими стрелами. Ревущий ад, орды кричащих людей, прыгающих вниз… Башню укатили в недра Ракотиса, и больше ее не видели.

Война зашла в тупик.

Через три месяца постоянных сражений, в которых ни одна сторона не могла ни сдаться, ни запросить перемирия, Цезарь вернулся во дворец, передав ведение осады опытному Публию Руфрию.

– Ненавижу сражаться в городах! – в ярости сказал он Клеопатре, раздетый до алой туники на подкладке, которую он носил под кирасой. – Это вроде Массилии, только там я поручил все легатам, а сам отправился громить Афрания и Петрея в Ближней Испании. А здесь я застрял, и каждый день этой задержки дает фору так называемым республиканцам, засевшим в провинции Африка.

– Туда ты и направлялся? – спросила Клеопатра.

– Да. Я надеялся найти там Помпея Магна и поговорить с ним о мире, который мог бы спасти драгоценные жизни множества римлян. Но из-за вашей отвратительной продажной системы евнухов и педерастов, отвечающих за детей и за город – не говоря уже о казне! – Магн мертв, а я торчу здесь!

– Прими ванну, – предложила она. – Ты сразу почувствуешь себя лучше.

– В Риме говорят, что царицы из Птолемеев купаются в ослином молоке. Откуда пошел этот миф? – спросил Цезарь, погружаясь в воду.

– Понятия не имею, – сказала она, стоя у него за спиной и разминая удивительно сильными пальцами его плечи. – Может быть, это придумал Лукулл. Он был здесь недолго, а потом уехал в Киренаику. Птолемей Латир подарил ему изумрудный монокль. Нет, не монокль. Большой изумруд с чьим-то профилем. То ли Лукулла, то ли своим, я не помню.

– Мне это безразлично. Лукулл по натуре был вздорным. Я презирал его, – пробурчал Цезарь.

Он обернулся, сгреб ее в охапку и поставил перед собой.

Почему-то в воде она не выглядела худосочной. Ее маленькие коричневые грудки словно бы пополнели, а соски стали крупными и очень темными, с отчетливым ореолом вокруг них.

– Ты беременна, – вдруг сказал Цезарь.

– Да, уже три месяца. Я понесла в первую же ночь.

Взгляд скользил по ее зарумянившемуся лицу, а ум лихорадочно работал, пытаясь найти место в его планах для этой удивительной новости. Ребенок! У него не было детей, и он уже не надеялся иметь их. Поразительно. Отпрыск Цезаря будет сидеть на египетском троне. Может быть, станет фараоном. Цезарь зачал царя или царицу. Ему было совершенно все равно, какого пола будет ребенок. Для римлянина дочери так же важны, как и сыновья, с их помощью можно заключить политический союз огромной важности.

– Ты доволен? – заволновалась она.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – вместо ответа спросил он, гладя ее по щеке мокрой рукой.

Оказывается, в этих красивых львиных глазах легко утонуть.

– Я чувствую себя замечательно.

Клеопатра повернула голову, чтобы поцеловать его руку.

– Тогда я доволен.

Он привлек ее к себе.

– Птах сказал, что у нас будет сын.

– Почему Птах? Разве не Аммон ваш верховный бог?

– Амон-Ра, – поправила она. – Аммон у греков.

– Что мне нравится в тебе, – вдруг сказал он, – это то, что ты не прочь поговорить даже во время интимной игры. Не стонешь, не пытаешься изображать страсть, как профессиональная шлюха.

– Ты хочешь сказать, что я – любительница? – спросила она, целуя его лицо.

– Не говори ерунды. – Он улыбнулся, получая удовольствие от ее поцелуев. – Беременность тебе к лицу, теперь ты больше походишь на женщину, чем на девочку.

Прошел январь. Александрийцы послали к Цезарю делегацию. Ганимеда среди прибывших не было. Делегацию возглавлял главный александрийский судья, человек, от которого Ганимед посчитал возможным избавиться, если Цезарю захочется взять пленников. Никто из них не знал, что Цезарь хворал: у него болел желудок, и болезнь с каждым днем обострялась.

Аудиенция проводилась в большом тронном зале, где Цезарь ранее не бывал. Роскошь невероятная, непостижимая. Вокруг бесценная мебель в египетском стиле. Стены покрыты золотом, инкрустированным самоцветами. Пол выстелен золотыми плитками. Так же отделаны потолочные балки, правда сам потолок очень прост, без сложных карнизов, без кессонов (видимо, среди местных строителей не было хороших штукатуров). Но кто в таком блеске заметит подобную мелочь? В глаза первым делом бросались невероятные статуи из золота, водруженные на постаменты. Пантеон египетских богов. Очень странные существа. У большинства человеческие тела, но головы принадлежат различным животным, среди них крокодил, шакал, львица, кошка, гиппопотам, сокол, ибис, бабуин с собачьей мордой.

Цезарь отметил, что новый евнух царицы, Аполлодор, одет как египтянин. Длинное плиссированное платье из полосатого красно-желтого льна, золотое ожерелье с изображением ястреба и головной убор немес – сделанный из золотой ткани платок, плотно прилегающий ко лбу и завязанный на затылке в узел, с двумя фалдами по бокам, спускающимися на плечи. Двор явно переставал быть македонским.

Беседу повел не Цезарь. Ее повела Клеопатра, одетая как фараон, – большое оскорбление для главного судьи и для его приспешников.

– Мы пришли договариваться не с Египтом, а с Цезарем! – резко сказал он, глядя на Цезаря, который сидел с посеревшим от недомогания лицом.

– Я правлю здесь, а не Цезарь, и Александрия – часть Египта! – громко, жестко и немелодично отрезала Клеопатра. – Главный управляющий, напомни невеже, кто я и кто он!

– Ты отреклась от своих македонских предков! – крикнул главный судья, когда Аполлодор заставил его преклонить колени перед царицей. – Где Серапис в этом зверинце? Ты не царица Александрии, ты – царица зверей!

Этот выпад позабавил Цезаря. Его курульное кресло стояло на месте трона маленького царя. Очередное потрясение для заносчивого македонца! Фараон вместо царицы и римлянин там, где должен быть царь.

– Доложи мне, зачем ты пришел, Гермократ, а потом можешь покинуть этот зверинец.

– Я пришел с просьбой. – Гермократ встал с колен. – Отдай нам царя.