Морской ястреб - Рафаэль Сабатини

Мастер Лайонель не произнес ни слова, когда брат его выходил. Он был смертельно бледен, и ему казалось, что он задыхается. Когда дверь закрылась, он вдруг пошевельнулся и выскочил за сэром Оливером. Но страх заглушил голос совести. Если он не исполнит того, что задумал, то может заплатить за это жизнью.

Он повернулся, и дрожа побрел в столовую. Там он увидел, что стол накрыт к ужину, как в ту ночь, кого он, спотыкаясь, вошел с раной в боку и сэр Оливер ухаживал за ним и спасал его. Он не подошел к столу, а сел у камина, протянув руки над огнем. Он весь похолодел и дрожал с головы до ног. Даже зубы его стучали.

Никлас вошел, чтобы спросить, будет ли он ужинать. Он неверным голосом ответил, что хотя уже поздно, он будет ждать возвращения сэра Оливера.

– Разве сэр Оливер уехал? – удивленно спросил слуга.

– Он только что вышел, не знаю куда, – ответил Лайонель. – Но раз он не ужинал, значит, он ушел не надолго.

Часы над конюшней пробили восемь. Лайонель мысленно видел, как брат его торопливо приближается к воротам замка Годольфин, из темноты отделяются темные фигуры и молча бросаются на него. Он видел, как он несколько секунд борется, лежа на земле, но ему связывают руки и ноги, засовывают в рот кляп, несут по откосу на берег к ожидающей его лодке.

Он просидел так еще полчаса. Теперь все было кончено, и эта уверенность, казалось немного успокоила его.

Вошел Николас, бормоча что-то о том, не случилось ли с его хозяином какого-нибудь несчастья. Мастер Лайонель презрительно отверг это замечание. Продолжая притворяться, он сказал, что не будет больше ждать, после чего Николас принес ему ужин. Он уже был в конюшне и видел, что сэр Оливер ушел пешком.

Между тем мастер Лайонель должен был делать вид, что он ест, хотя в действительности есть было для него немыслимо. Потом и он притворился, что начинает беспокоиться и присоединился к Николасу. Так они провели полную уныния ночь, а на рассвете разбудили слуг и послали их обыскать окрестности и объявить об исчезновении сэра Оливера. Лайонель сам отправился в Арвенак спросить сэра Джона Киллигрю, знает ли он что-нибудь об этом деле.

Сэр Джон был очень удивлен и поклялся, что уже несколько дней не видал сэра Оливера. Он был очень любезен с Лайонелем, который ему нравился, так же, как нравился вообще всем. Манеры юноши были нежны и кротки, он так отличался от своего дерзкого надменного брата, что его добродетели еще яснее оттенялись этим контрастом.

– Клянусь вам, я ничего про него не знаю, – сказал сэр Джон. – Я не имею обыкновения тайно нападать на своих врагов.

– Конечно, конечно, сэр Джон, я этого и не предполагал, – ответил опечаленный Лайонель. – Простите меня, что я пришел предложить вам такой недостойный вопрос. Припишите это моему состоянию. Я сам не свой все эти месяцы с того случая в парке Годольфин. На меня сильно подействовало, что мой собственный брат – хотя я благодарю бога за то, что он мне только сводный брат, – виновен в таком подлом преступлении.

– Как, – удивленно воскликнул Киллигрю, – вы сами это говорите? Вы в это верите?

Мастер Лайонель выглядел смущенным, что сэр Джон понял совсем иначе и поставил это в плюс молодому человеку. В этот момент было посеяно семя дружбы, возникшей потом между этими двумя людьми. Корни ее питались жалостью, которую сэр Джон чувствовал к этому честному, нежному и такому искреннему человеку, страдающему от того, что у него брат негодяй.

– Так, так, – сказал он и вздохнул. – Вы должны знать, что мы ежедневно ожидаем приказа королевы судьям предпринять по отношению к вашему… по отношению к сэру Оливеру то, что до сих пор они отказывались сделать. – Он нахмурился. – Как вы думаете, знал ли об этом сэр Оливер?

Мастеру Лайонелю моментально стало понятно течение его мыслей.

– Я сам сообщил ему об этом, – ответил он. – Но почему вы об этом спрашиваете?

– Не поможет ли нам это понять и объяснить исчезновение сэра Оливера? Раз он знал это, было бы безумием оставаться здесь. Он, без сомненья, был бы повешен, если бы дождался гонца ее величества.

– Бог мой, – сказал Лайонель, – значит…значит, вы думаете, что он сбежал?

Сэр Джон пожал плечами. – А что еще можно предположить?

Лайонель повесил голову. – Другого ничего не может быть, – сказал он и попрощался, как человек вконец измученный, каким он и был на самом деле. Он никак не предполагал, что последствием его поступка будет такой очевидный вывод, вполне все объясняющий и не оставляющий места сомнениям. Он вернулся в Пенарроу и напрямик сказал Николасу о предположениях сэра Джона. Но слугу не так-то легко было убедить.