Революция муравьев - Бернар Вербер

– Вы только послушайте, сейчас я вам прочту, – заявил префект.

И дождавшись тишины, он начал с пафосом читать:

«Уже пять тысяч лет мы живем одними и теми же представлениями: демократия, которую изобрели древние греки, математика, философия и логика – всему этому по меньшей мере три тысячи лет. Ничто не ново под луной. Ничто не ново постольку, поскольку человеческий разум работал одинаково во все времена. Кроме того, человеческий разум никогда не работал с полной отдачей, потому что его всегда сдерживали власть имущие, которые, боясь потерять свое высокое положение, препятствовали рождению новых представлений или идей. Вот почему неизменно возникают одни и те же распри, и причины их всегда одинаковы. Вот почему между поколениями всегда возникает недопонимание.

Муравьи предлагают нам новый взгляд на мир и образ мыслей. У них есть своеобразные земледелие, технологии и общественные предпочтения, которые помогут нам расширить наши горизонты. Муравьи нашли оригинальное решение задач, которые мы до сих пор так и не смогли решить. Например, они строят города на десятки миллионов жителей без опасных пригородов, без пробок и без проблем, связанных с безработицей. Идея муравьиного посольства – это способ наладить официальную связь между двумя самыми высокоразвитыми земными цивилизациями, которые с незапамятных времен пренебрегали друг другом.

Мы очень долго презирали друг друга. Мы очень долго боролись друг с другом. Пришло время нам, людям и муравьям, налаживать взаимодействие на равных началах».

После чтения наступила тишина. Затем префект тихонько усмехнулся, его примеру последовали некоторые гости, и вскоре робкие смешки переросли в общий гогот.

Смех смолк, только когда было подано основное блюдо – тушеный ягненок под сливочным соусом.

– Определенно, этот ваш Эдмонд Уэллс был малость не в себе! – заметила жена японского посла.

– Ну да, сумасшедший!

Жюли попросила, чтобы ей передали это обращение. Девушке хотелось изучить его более внимательно. Она долго размышляла над ним, словно собиралась выучить наизусть.

Гости уже приступили к десерту, когда префект потянул комиссара Максимилиана Линара за рукав и пригласил поговорить в сторонке, подальше от любопытных ушей. Когда они вдвоем отошли в безопасное место, он сообщил комиссару, что все эти японские промышленники слетелись сюда не только ради дружбы между народами. Они принадлежат к крупной финансовой группе, которая выразила желание построить гостиничный комплекс прямо в Фонтенблоском лесу. Комплекс должен располагаться на лоне пока еще не тронутой природы, среди вековых деревьев и по соседству с историческим замком – поэтому, как им кажется, он будет привлекать туристов со всего мира.

– Так ведь постановлением префекта Фонтенблоский лес объявлен природным заповедником, – удивился комиссар.

Дюпейрон пожал плечами.

– Разумеется, у нас здесь не Корсика и не Лазурный Берег, где подрядчики выжигают пустоши, чтобы потом все поделить на охраняемые земельные участки и пустить их в продажу. Но и нам приходится учитывать экономические соображения.

Поскольку Максимилиан Линар пребывал в недоумении, Дюпейрон убедительным тоном уточнил:

– Вам ли не знать, что число безработных у нас в округе весьма велико. А безработица таит в себе угрозу безопасности. И влечет за собой кризис. Наши гостиницы закрываются одна за другой. Наш округ умирает. Если мы и дальше будем сидеть сложа руки, наша молодежь покинет здешние края и нам не хватит местных налогов, чтобы поддерживать школы, административные учреждения и полицию.

Комиссар Линар размышлял, к чему клонит Дюпейрон, адресуя свою короткую речь только ему одному.

– И что же вы хотите от меня?

Префект передал ему пирожок с малиной.

– Как у вас продвигается расследование смерти начальника юридической службы лесного ведомства Гастона Пенсона?

– Это странное дело. Я потребовал, чтобы судебно-медицинская служба провела вскрытие, – ответил полицейский, принимая десерт.

– В вашем предварительном отчете я читал, что тело было обнаружено рядом с бетонной пирамидой примерно трехметровой высоты, которую раньше никто не замечал, потому что она была скрыта под большими деревьями.

– Верно. Ну так что же?

– Так вот! Выходит, в нашем округе есть люди, которым наплевать на запрет заниматься строительством в охраняемом природном заповеднике. Они строили со спокойной душой, благо все смотрели на этот произвол сквозь пальцы, и наши друзья, японские инвесторы, наверняка считают сей факт любопытным прецедентом. Так что? вам известно об этой пирамиде?

– Почти ничего, если не считать, что в кадастре она не значится.

– А нужно во что бы то ни стало разузнать как можно больше, – настоятельно заметил префект. – Вам ничто не мешает заниматься расследованием смерти Пенсона и одновременно делом о строительстве этой загадочной пирамиды. Определенно, эти два случая как-то связаны.

Тон префекта не допускал возражений. Их беседу прервал проситель, который хотел, чтобы префект помог с местом в яслях для его ребенка.

Покончив с десертом, гости снова пустились танцевать.

Было уже поздно, и Жюли с матерью решили откланяться. Заметив, что мать и дочь уходят, комиссар Линар вызвался их проводить.

Лакей подал им пальто. Линар вручил ему монетку. Выйдя на крыльцо, они стали ждать, когда водитель комиссара подгонит к подъезду его служебную машину, и тут Дюпейрон шепнул ему на ухо:

– Правда, меня очень интересует эта загадочная пирамида. Вы поняли?

28. Урок математики

– Да, мадам.

– В таком случае, если вам все понятно, повторите вопрос.

– Как из шести спичек составить четыре одинаковых равносторонних треугольника?

– Хорошо. Выходите на кафедру и отвечайте.

Жюли встала из-за парты и направилась к классной доске. Она понятия не имела, какой ответ от нее ждет учительница математики. Дама нависала над нею всей своей массой.

Жюли растерянно огляделась по сторонам. Класс насмешливо косился на нее. Остальные ученики, несомненно, знали, как решить непостижимую для нее задачу.

Она обвела взглядом класс в надежде, что кто-нибудь придет ей на выручку.

Равнодушные ухмылки на лицах одноклассников перемежались с выражением жалости и облегчения: ведь на ее месте мог оказаться любой из учеников.

В первом ряду восседали прилежные папенькины сынки, отличники. За ними сидели те, кто им завидовал и был готов их слушаться во всем. Дальше размещались «недотянувшие» середнячки, жалкие трудяги, которым, хотя они и лезли из кожи вон, больших успехов в учебе не светило. Наконец, в самой глубине класса, поближе к батарее, располагались маргиналы.