Французская няня - Бьянка Питцорно

Внизу мадам Анно чуть приоткрыла дверь, чтобы не выпускать тепло от жаровни, и спросила:

– Куда? В такое ненастье…

– По делу, – ответила Софи, не останавливаясь. – Если к пяти часам не вернусь, пожалуйста, загляните к маме.

Едва она вышла на улицу, северный ветер налетел с такой силой, будто хотел сорвать с нее одежду. К счастью, он дул в спину. Софи бежала вниз по улице Жозеф-де-Местр; ветер почти нес ее по воздуху – ей казалось, что она летит. Она бежала вдоль Монмартрского кладбища. Метель замела все могилы, и теперь за оградой было только ровное снежное поле. Где-то посреди этого поля лежал Жан-Жак Гравийон. Но у Софи не было времени остановиться и помолиться, она не могла даже поднести руку ко лбу и перекреститься – боялась выронить корзину. Поэтому она просто поздоровалась про себя с отцом и взволнованно сообщила, как будто он мог ее слышать: «Мне дадут шестьдесят франков! »

И побежала дальше по улице Коленкур, потом по дороге вдоль мелового карьера, мимо заснеженных полей без единого дома или фонаря, а потом по улице Фонтан. Путь в город на бульвар Капуцинов оказался не таким коротким, как ей помнилось, но зато под гору. Народу на улицах было мало, редкие прохожие шли торопливо, засунув руки в карманы, наклонив голову и надвинув фуражку на глаза. На Нотр-Дам-де-Лорет мимо Софи тихо-тихо проехали две кареты. От лошадиных морд поднимались облачка пара.

Она уже задыхалась от бега, ноги промокли, в левом боку кололо. Рука с корзиной совсем онемела – боясь уронить драгоценный груз, Софи повесила корзину на локте, а запястье, дважды обмотанное углом вязаного платка, сунула за пазуху. Она утратила представление о времени. Силы иссякали, но Софи понимала, что не может остановиться и перевести дух даже на минуту. Она просто замерзнет, превратится в ледяную статую и не дойдет до цели.

Ей хотелось пить, и она слизывала снежинки с губ.

Вот наконец улица Пельтье, на ней прекрасное здание театра Опера – оно превратилось в сказочный сахарный дворец. Вот бульвар Итальянцев, а там, вдали, бульвар Капуцинов. С какой стороны дом номер 83?

Может, та дверь с тремя ступеньками и блестящими латунными ручками – в глубине обнесенного решеткой сада? За окошком цветного стекла над дверью мерцал теплый розоватый свет. Софи толкнула калитку, которая, к счастью, оказалась не заперта, пробежала по короткой аллее к крыльцу и, задыхаясь, поставила корзину на верхнюю ступеньку. Увидела латунный дверной молоток в форме кулака. Поднялась на цыпочки и с силой постучала раз, другой, третий. Софи понимала, что невежливо так настойчиво стучать в незнакомый дом. Но теперь, когда она добралась до места, она едва держалась на ногах от слабости и боялась упасть и потерять сознание раньше, чем ей откроют.

7

Дверь приоткрылась, и на заснеженные ступеньки упала полоска света. Софи заморгала.

– Здесь ли живет мадам Варанс? – еле проговорила она, и в это время из двери высунулась рука и схватила ее за локоть. Софи крепко сжимала корзину, которую ветер рвал у нее из рук.

Но ее уже рывком втащили внутрь, и дверь закрылась.

– А ты-то кто будешь? – услышала Софи.

Удивительно, но перед ней стоял не взрослый человек, а мальчик чуть выше нее самой, совершенно невероятное существо, каких Софи никогда еще не встречала. Даже одежда на нем была странной: шелковые желтые чулки, короткие широкие штаны голубого бархата и рубинового цвета курточка с жемчужными пуговицами. На голове тюрбан персикового цвета. Но не одежда так потрясла Софи, а цвет его кожи – темно-коричневый, почти черный. Девочка неуверенно протянула руку, дотронулась до его щеки, которая оказалась теплой и мягкой, и не обнаружила на руке никакого следа краски.

– Судя по твоему изумлению, ты никогда раньше не видела негра, – сказал мальчишка, весело смеясь. У него были белоснежные зубы, по-французски он говорил прекрасно, разве что не по-здешнему тягуче.

Софи онемела. От размеров комнаты, изящества меблировки, тепла, а главное, от сильного аромата цветов, расставленных большими букетами на высоком столике у стены, у нее закружилась голова и возникло странное ощущение, как будто все это происходит во сне.

– Хочешь воды? – спросило у нее разноцветное создание.

Но не успела Софи ответить, как в прихожую стремительно вошел господин лет тридцати в темно-красном парчовом халате и громко, раздраженно сказал:

– Что происходит? Кто эта оборванка, Туссен? Зачем ты ее впустил?

Он говорил с сильным английским акцентом, но Софи заметила, что кожа у него смуглая, как у провансальца или итальянца. Резкие черты лица, решительный подбородок и черные глаза, строго глядевшие из-под густых бровей, напугали девочку.

– Она спрашивает мадам, – ответил черный мальчик, не смутившись.

– Я должна передать ей дюжину сорочек, – еле слышно проговорила Софи.

Эти слова, вместо того чтобы успокоить господина, разожгли его ярость.

– Для поставщиков есть задняя дверь. Ты что, запомнить не можешь, уродливая тупая обезьяна? – проговорил он в бешенстве, обращаясь к мальчику. – Какой из тебя привратник? Гони ее немедленно вон! – И добавил возмущенно, возведя глаза к небу: – В этой стране никто не желает знать свое место.

Софи в страхе попятилась к двери. Но маленький темнокожий привратник и не думал слушаться приказа. Он продолжал стоять возле столика с цветами, улыбаясь и сложив на груди руки, как будто он глухой или ничего не понял. А ведь до прихода англичанина он выглядел живым и смышленым – и он вовсе не показался Софи дурачком.

При виде такого непослушания господин побагровел от бешенства.

– Давно кнута не пробовал?

В этот же миг мальчишка, к удивлению Софи, бросился на землю и громко заверещал, будто его и впрямь хлестнули кнутом. Софи, как ни была напугана поведением господина, совершенно не могла понять, почему мальчик ведет себя так странно: ведь руки у англичанина были пусты, а в комнате не было ничего, напоминающего кнут.

– Помилуйте меня, помилуйте, господин мой! – орал маленький привратник, корчась на полу, словно от боли.

– Эдуар, что вы делаете с бедным ребенком? – раздался строгий женский голос, и Софи так и застыла с открытым ртом. Потому что из внутренней двери в прихожую вышла молодая женщина в белом, самая прекрасная из всех, кого девочка не только видела, но и могла вообразить.