07'92 - Павел Корнев

– В гробу я эту легитимность видел! – взорвался дядька. – Людям жрать нечего, с голоду мрут, будто в блокадном Ленинграде! Ты посмотри, как цены растут! Каждый божий день! – Он разлил водку по рюмкам и шумно засопел. – Знаешь, две недели назад наша зарплата куда привлекательней казалась!

– Ну извини! – развёл руками Борис. – До осени повышения не жди. У нас, вон, уже треть научных сотрудников разбежалась из института. Кто в коммерцию подался, в челноки или на рынок, кто и вовсе в никуда.

– Позор!

– Да не, баба с возу – кобыле легче, – отмахнулся сосед. – Нет у нас будущего. Государству разработки не нужны, а на хозрасчёте не выжить. Вот и получается – чем больше народу уволится сейчас, тем меньше в приватизации участвовать станет. По малой приватизации акции среди трудового коллектива распределяться будут, так что оставшимся одна выгода выходит.

– Срамота! – возмутился дядя Петя. – Но ничего! Надо будет, я до директора дойду!

– Радуйся тому, что есть, – проворчал Борис Ефимович. – Нам уже предлагали хозблок под охрану передать. Сигнализация, все дела. Хорошо хоть денег не нашлось, а то пришлось бы вас сокращать. А начнёшь права качать, и сократят!

Я дальше слушать не стал, ухватил ещё один кусок колбасы и отправился смотреть «Троицу» – итальянский комедийный вестерн. После него начали показывать «Кобру» со Сталлоне, на которую ходил в видеосалон, тогда ушёл в свою комнату и взялся за учебник алгебры.

Пару минут спустя пришла Зинка, села рядом и сказала:

– Серёж, правда, одна не смогла прийти…

От тяжкого вздоха я удержался с превеликим трудом, но удержался и своего разочарования никак не выказал. И даже руки распускать не стал, хоть так и подмывало приобнять девчонку или положить ладонь на её бедро. Да пусть бы и просто на коленку! Будто бы между делом, словно бы невзначай.

Но какое там – невзначай, когда у Зинки шебутные брат с сестрой в соседней комнате и папенька на кухне! Атмосфера определённо не та.

Впрочем… оно и к лучшему. Одними объятиями дело могло не ограничиться, наворотил бы дел. А так холодный душ приму перед выходом на работу, и все дурные мысли как рукой снимет.

– Да всё нормально, – улыбнулся я пришедшей на ум двусмысленности и показал Зинке учебник. – Мне в любом случае готовиться надо. Голова как барабан пустая.

– Ой, а давай я помогу! Я в нашей комсомольской дружине за работу с отстающими отвечаю. Отвечала, то есть…

Я отказываться не стал.

В девять часов позвонила тётя Софья, и Борис Ефимович увёл своё семейство домой. Я пошарил по сусекам, нашёл четвертушку ржаного хлеба, пожарил с последним яйцом и решил, что с таким рационом недолго и ноги протянуть. Ещё и сладкого, как на грех, захотелось, а рулет до последней крошечки смели. Да его и было там…

Наскоро перекусив, я особой сытости не ощутил и дал себе зарок поговорить с Андреем и узнать, когда с нами рассчитаются за собранную мебель. Пусть и наработал с гулькин нос, но даже небольшие деньги лишними не будут, а то шиканул с телевизором, всё подчистую спустил.

– Ты готов? – спросил дядя Петя, надевая пиджак.

Выходить из дома в трико и майке-алкоголичке он полагал ниже собственного достоинства, каждый раз менял их на отглаженные брюки и сорочку. Вот и сейчас оценивающе глянул на своё отражение в зеркале, нацепил на голову кепку и сунул в рот папиросу.

– В подъезде хоть не дыми, – попросил я, обуваясь.

– И в мыслях не было! – возмутился дядька и потряс зажатым в кулаке коробком спичек. – Никогда за мной такого не водилось!

Полбутылки водки сделали его излишне говорливым, так что всю дорогу я выслушивал сентенции об упадке нравов нынешней молодёжи, демократах – предателях интересов народа и неизбежном социальном взрыве. Ладно хоть ещё новое здание НИИ располагалось не на самой окраине, добираться до него оказалось не так уж долго.

Четырёхэтажное строение выходило фасадом на дорогу, справа от него начинался бетонный забор с протянутыми по верху мотками колючей проволоки, слева тоже тянулся забор, только временный, деревянный; это была территория так обеспокоившей Бориса Ефимовича стройки. Стройка была и с обратной стороны. Напротив – жилая застройка.

Вообще, увиденное меня скорее порадовало, нежели огорчило. Все окна первого этажа оказались забраны железными решётками; не тюремными с прутьями крест-накрест, а с весёленькими, у которых те расходились во все стороны от четверти железного круга в левом-нижнем углу. Узкий внутренний двор между основным корпусом и хозяйственным блоком упирался дальним краем в капитальный пристрой, а со стороны въезда его ограждали высоченные ворота с калиткой, через которую мы внутрь комплекса и попали. Увы, со двора решётки на окна не установили.

– Мы в хозблоке базируемся, – указал дядя Петя на гаражный бокс и склады с дебаркадером для погрузочно-разгрузочных работ.

Он первым поднялся на него и отпер дверь, проход за которой упёрся в коридор, длинный и тёмный. Дядька свернул налево и сразу зашёл в комнатушку, щёлкнул выключателем и под потолком загорелась свисавшая на проводе лампочка мощностью ватт в сорок, не больше.

Продавленный диван, стол с электрическим чайником, хлебницей и будильником, пара табуретов, занавешенное окно. А ещё колоссальных размеров засыпной шкаф с местами облезшей синей краской, из-под которой проглядывала краска зелёная.

– Как-то так, – повёл рукой дядя Петя, затем отдёрнул штору и указал во двор. – Смотри, с улицы на первом этаже решётки, до второго так просто не достать. Если полезут, то через забор. Там бы колючку поверху пустить, но денег на это нет, а бесхозная пока не попадалась.

– То есть надо просто сидеть здесь и следить за двором? – уточнил я.

– Заводи будильник, раз в час – два осматривай выходящие на эту сторону окна, – посоветовал дядька. – Полезут, нашумят, но лучше не филонь. А сейчас на обход пошли. И утром тоже весь корпус обойди.

Дядя Петя подошёл к сейфу, выбрал на связке длинный ключ со сложной бородкой и протянул мне.

– Открывай.

Я сразу заподозрил подвох и всё же послушно выполнил просьбу. Затем дёрнул за ручку, но дверца даже не шелохнулась. Приналёг, потянул вверх – с тем же результатом.