07'92 - Павел Корнев

– Да какие теперь проблемы с валютой? В Москве торги открыли, курс рыночный. Сто двадцать пять рублей, вроде, вчера был.

– Сколько? ! – присвистнул я, припомнив о своей заначке. – А марки почём?

Толстый не знал, а Лёня постучал его пальцем по лбу.

– Думай, Тиша. Думай! Ты им предоплату в валюте, а они тебе заказ собирать будут от двух недель и до полугода. А с распродаж срок ещё больше. Вон же – написано!

– И чего? – захлопал глазами Толстый.

– Ты на что жить собрался? Слышал про оборачиваемость активов? На один компьютер мы денег наскребём, но если его месяц готовить будут, то выхлопа никакого не получится. И никто из покупателей столько ждать не станет. Останется брать то, что в наличии есть, да ещё из Москвы везти. Прогорим.

Тихон тяжко вздохнул, вырвал из блокнота листок, смял его и выкинул в мусорное ведро.

– Не парься! – утешил приятеля Лёня. – Вруби музон какой-нибудь и пошли в «танчики» зарежемся.

Толстый послушно воткнул в «Электронику-302» кассету, утопил клавишу и перебрался к телевизору. Мы с Андреем допили остатки пива, оттащили уже собранный диван к стене и занялись следующим.

– Завтра в качалку идёшь? – спросил Фролов.

– Можно, – решил я после недолгих раздумий. – Только мне на работу к десяти.

– Мне тоже в ночь. Давай послезавтра тогда.

– Давай.

Через полчаса вернулся Рома, дыхнул перегаром, спросил:

– Что за фигню вы тут слушаете?

Магнитофон негромко наигрывал что-то электронное с протяжной мелодией и одновременно чётким ритмом, периодическими пришептываниями женского вокала и будто бы средневековыми песнопениями. Тихон Морозов отвлёкся от игры и обиженно произнёс:

– Это «Энигма» вообще-то!

Рома вытащил кассету и кинул её на стол, взамен воткнул свежий альбом «Гуляй, мужик» панк-группы «Сектор Газа». После подошёл к нам. Судя по нетвёрдой походке, ста граммами водки в кафетерии он точно не ограничился, а потому не удивило и прозвучавшее предложение.

– Может, ещё пивка возьмём? А то вы без меня уже всё выдули!

– Не, – покачал головой Андрей. – Мне Аньку встречать. Закругляться пора.

– А ты, Серый, как?

– Послезавтра экзамен, готовиться буду.

– Какой ещё экзамен? Гонишь, что ли?

– В политех поступать собираюсь.

– На заборостроительный?

– Типа того.

Романов покачал головой и перехватил Тихона, который как раз хотел налить себе газировки.

– Толстый, давай бахнем!

– Я со своей в кино сегодня иду, – ответил Морозов, обогнул Романова и ушёл к столу. – Дюша, ты ромом возьмёшь или тебя в ведомость записать?

– Запиши, – сказал Андрей. – Ром есть ещё. – И уже мне пояснил: – Анька его очень уважает.

Мы оттащили и этот диван к стене, тогда вдруг отмер Романов.

– Толстый, ты с кем в кино собрался? Со своей? Тем более надо выпить! Она же страшней атомной войны!

– У тебя и такой нет, – необдуманно огрызнулся Тихон и тут же получил в пухлый бок кулаком.

Бил Рома всерьёз, но из-за опьянения удар вышел смазанным, и Морозов устоял на ногах, шустро отпрянул назад и спрятался за стол. Романов шагнул следом, и я поставил ему подножку, а Дюша перехватил и повалил на диван.

– Тихо, тихо, тихо! – придержал он начавшего вырываться приятеля. – Остынь!

– Толстый, сука, я тебя убью! – рыкнул Рома, но вопреки угрозе вырываться перестал, поворочался только и почти сразу уснул. Не уснул даже, просто отрубился, будто в мозгу рубильник дёрнули.

– Вот он насвинячился! – поразился Лёня и брезгливо скривился. – И что с ним теперь делать?

– Через часок проспится, – с видом знатока уверил его Андрей и повернулся ко мне. – Серый, ты идёшь?

Я взял со стола непочатый двухлитровый баллон «Пепси» и попросил Толстого:

– Тиша, запиши на меня.

– Ага, – оторопело кивнул тот в ответ.

Мы вышли из бокса и зашагали по проезду. Было самое начало десятого, уже смеркалось, но стемнеть на улице ещё толком не успело. Где-то играла музыка, от дороги доносился лязг троллейбусных штанг.

– Ты в кафетерий сейчас? – спросил я.

– Не, у Аньки ключи, она уже дома должна быть, – ответил Фролов.

Мы оставили позади гаражи и на входе во двор наткнулись на троицу парней в разномастных спортивных костюмах.

– О, Крол! – обрадовался один из них, неспешно поднимаясь с корточек.

Кролом Андрея прозвали в начальной школе ещё до того, как он перешёл из спортивной гимнастики в секцию самбо. Прозвище намертво прилипло из-за созвучной фамилии и шапки на кроличьем меху, но мой приятель его на дух не переносил. Именно поэтому я и начал действовать ещё прежде, чем следом прозвучало:

– Ты чё на Кислого тянешь, фраер?

Бац!

Андрюха крутанулся на левой ноге и впечатал подошву правой в грудь вставшего с корточек парня, тот перекувыркнулся через невысокое ограждение газона и рухнул в кусты. «Вертушка» вышла просто идеальной, а вот я так выпендриваться не стал и просто со всего маху ткнул донцем двухлитровой пластиковой бутылки в лицо замешкавшегося крепыша. Вес импровизированного оружия вкупе с инерцией сбил того с ног, и лишь тогда с места сорвался последний из этой троицы.

Инстинктивно я отмахнулся баллоном, и в сторону с шипением ударила пенная струя. Распоротая ножом пластиковая бутылка полетела в долговязого парня, он отбил её левой, и пропустил пинок от зашедшего сбоку Андрея. Носок кроссовки угодил в поясницу, но дылда перо не выронил, только болезненно охнул и согнулся. А там уже из кустов полез заводила. И тоже – с ножом.

– Валим! – коротко выдохнул я, и мы резко подались назад, благо у Дюши с инстинктом самосохранения был полный порядок. Ну а мне и вовсе не хотелось связываться с братвой Кислого, не говоря уж о том, что перо в печень успокоит любого рукопашника. Ну его на фиг.

Попутно я выломал из ограждения газона штакетину, короткую, зато с парой ржавых гвоздей. Наши оппоненты сразу замедлились; мы так и зашли во двор с разницей в десяток шагов. Послышался свист, от спортивной площадки потянулись знакомые пацаны на два-три года помладше, тогда остановились окончательно.