Другая жизнь оборотня - Дарья Донцова

Феликс уронил вилку. Мальчик Миша быстро поднял ее и протянул Маневину.

– Спасибо, дружок, – поблагодарил тот.

– Дорогой, не надо подавать гостю то, что упало на пол, – упрекнула сына Лена, – сделай одолжение, достань из буфета чистую вилку и принеси.

– Сегодня прекрасно сварены яйца, – защебетала Нина.

– Да, да, – тут же подхватил Кирилл, – редко такие вкусные получаются.

– Желток и белок очень нежные, – вступил в разговор Антон. – А вам, Даша, нравятся?

Я, до сих пор евшая исключительно овсянку, кивнула.

– Совершенно согласна с вами, яйца восхитительны. Они фермерские?

– Конечно, – тоже энергично закивала Луиза, – мы берем их у молочницы, что в деревне живет и курочек держит. Очень аккуратная ответственная женщина, знаем ее много-много лет.

Лариса Яковлевна вскинула подбородок и бесцеремонно показала на меня пальцем.

– И врать, как она, я никогда не буду. Это грешно. Научись люди всегда говорить только правду, на земле бы давно воцарился рай. Вам не понравились мои слова о вздорных стариках? Поэтому вы с упоением нахваливаете не очень крупные и свежие яйца, у которых белок из-за того, что их в кипятке передержали, стал на резину похож? Да?

Феоктистова уставилась на Мишу, который, подав Феликсу чистую вилку, именно в эту секунду снова сел за стол. Мальчик испуганно ответил:

– Не знаю. Никогда резину не ел.

Антон засмеялся, а Нина отрезала:

– У каждого своя правда. У вас одна, у нас другая.

– Правда это правда, – кинулась в бой гостья, – а все, что не истина, является ложью.

– Если я скажу: «У нас утро», это безусловно будет истиной, – произнес Феликс, – но у жителей Америки сейчас ночь. Вероятно, ваш отец имел сложный характер, вам было трудно за ним ухаживать, и кончина его явилась для вас облегчением. Это ваша правда. А у Шкодиных другое положение вещей. Они любили Виктора Марковича и, заботясь о нем, испытывали радость.

Лариса Яковлевна расхохоталась:

– Вот вам пример махрового лицемерия. Никто не может радоваться, тратя деньги на поддержание жизни в противном старике. И нечего тут спорить!

Нина покраснела, а я сказала:

– Луиза, объясните, пожалуйста, почему Виктор Маркович решил подарить мне что-то на память о себе?

Глава 3

Хозяйка дома отложила вилку.

– Как раз сейчас я собиралась это сделать. Юрий Петрович, вам не трудно прочитать письмо?

Юрист вынул из кармана пиджака телефон.

– Господин Шкодин оставил пояснение к завещанию. Слушайте внимательно. «Уважаемые Виктория Ивановна, Дарья, Лариса Феоктистова, Вера и Анатолий! В разное время вы сделали для меня нечто очень важное. И, наверное, думаете, что я забыл обо всем. Но я помню и поэтому хочу, чтобы у вас на память обо мне осталась какая-нибудь вещь. Если вы сейчас читаете это письмо, значит, я умер, а вас вместе с мужем или женой пригласили провести неделю в моем доме. Вы здесь – дорогие гости, которым можно все. Семи дней вам хватит, чтобы изучить предметы, имеющиеся в особняке, и выбрать один, который вы захотите унести с собой. Только один. Но любой. Исключение составляют личные вещи Луизы и членов семьи, картины, висящие в галереях, и книги в резном шкафу в библиотеке. Все остальное в вашем распоряжении. Если вы забыли, что хорошего сделали мне, то напомню даты, когда это произошло. Все случилось в тысяча девятьсот девяносто девятом году. Виктория Кузнецова, тогда Бабенко, – четырнадцатое октября; Анатолий Плотников – пятнадцатое октября; Вера Хватова – девятнадцатое октября; Лариса Володина, теперь Феоктистова, – двадцать третье октября; Дарья Васильева – шестое сентября. А теперь небольшое условие. Вещь вы сможете забрать только после того, как расскажете присутствующим в доме, как помогли мне. Если кто-то не сможет этого сделать, то все уедут с пустыми руками».

Юрий Петрович положил трубку на стол.

– Но это нечестно! – подпрыгнула Лариса Феоктистова. – По какой причине я должна лишаться чего-то из-за плохой памяти Анатолия?

– Поосторожнее, дамочка! – разозлился блондин. – Нечего меня в качестве примера склеротика приводить. Сама-то помнишь, что во времена динозавров делала?

– А ты? – прищурилась Феоктистова. – Пятнадцатое октября девяносто девятого у тебя в мозгу отложилось?

– Если напрягусь, то вспомню, – буркнул Плотников.

Лариса бесцеремонно показала пальцем на Анатолия.

– А если он соврет? И остальные тоже? Возьмут и придумают историю? Как проверить, правду человек говорит или лжет?

– Бросить его в бассейн, – пробормотал Кирилл.

– Зачем? – не поняла я.

Феликс поставил на блюдечко пустую чашку.

– В Средние века женщину, подозреваемую в колдовстве, кидали в воду. Если она тонула, значит, не была чернокнижницей. А вот коли гребла к берегу, тогда точно колдунья. Еще ведьм взвешивали, и все, кто тянул менее чем на пятьдесят кило, считались помощницами дьявола.

– Похоже, у меня в те времена не было шансов выжить, – усмехнулась я, – и плаваю хорошо, и вес маленький.

– Успокойтесь, топить никого мы не станем, – с серьезным видом заявил адвокат. – Виктор Маркович оставил еще одно письмо. Оно запечатано, конверт вскроем в день отъезда гостей. Я знаю, что Шкодин рассказал там о тех добрых делах, которые вы ему сделали. Вот и проверим, кто действительно вспомнит о встрече с Виктором Марковичем, а кто нет. И еще одно: выбирать подарки нужно самому, не обращая внимания на советы других людей.

– Моему мужу такое условие не понравится! – заявила вдруг Лариса.

– Извините, госпожа Феоктистова, но его имени в завещании нет, указано только ваше, – уточнил Юрий Петрович. – Последняя воля Виктора Марковича выражена ясно: родственники, так сказать, главных героев приглашены для отдыха, права голоса при выборе предметов они не имеют. Тот, кто нарушит это условие, начнет давить на мужа-жену, немедленно покинет особняк.

Виктория, усмехнувшись, повернулась к супругу.

– Понял? Тебе сейчас под зад коленкой дадут.

– За что? – изумился Сергей Леонидович.

– Ты еще спрашиваешь! – разозлилась Кузнецова. – Кто на меня насел, когда мне вазочка понравилась? Юрий Петрович, пусть он сматывается.