Букет прекрасных дам - Дарья Донцова

Истероид – это тип характера, бывают холерики, сангвиники, эпилептоиды (не путать с эпилектиками) и истероиды, которые вовсе не истерики, хотя определенную склонность к бурному проявлению чувств имеют. Николетта обожает быть в центре внимания. Ее карьера в театре сложилась в общем неплохо. В ряд звезд матушка не выбилась, но в шеренге тех, кто исполнял роли второго плана, занимала достойное место. Впрочем, пару раз ей достались главные роли и благожелательные рецензии.

В детстве я ее боялся. Вернее, совершенно не понимал, как следует себя вести с ней. Вот Николетта веселая как птичка возится в спальне.

– Вава, любимый, – душит она меня в объятиях, – ах, ты мой дорогой мальчик, котик сладенький, ну давай, мусечка, тебя поцелую.

Облизанный и заласканный, я уходил в свою комнату и мирно начинал играть в солдатиков. Вдруг дверь в детскую с треском распахивалась и влетала мать.

– Негодный мальчишка, – вопила она, – ты меня в могилу загонишь! Почему уроки не делаешь, марш к столу!

Бесполезно было ей объяснять, что все домашние задания давным-давно выполнены. Оловянные солдатики швырялись на пол, в руки мне совали толстенную книгу, и маменька, завершившая процесс воспитания, удалялась с гордо поднятой головой. Я начинал читать подсунутый текст и даже увлекался, но примерно через полчаса Николетта заглядывала в комнату и сюсюкала:

– Вава, хочешь мороженое, эскимо? Да брось дурацкие учебники, поиграй лучше, все равно всех знаний не получишь.

И так по пятнадцать раз на дню. Она могла надавать ни за что пощечин, потом кинуться со слезами меня обнимать, купить новый футбольный мяч и тут же вышвырнуть его в окно, а потом опять нестись в магазин за другим мячиком. Контрастный душ, а не женщина! С младых ногтей я усвоил простую истину: маменьку следует слушаться, даже если она говорит откровенные глупости. Потом, повзрослев и став умней, я больше с ней не спорил. Зачем? Самый сильный инстинкт у человека – это самосохранение, а Николетта была способна превратить в ад жизнь того, кто смел высказывать свое собственное мнение. Какие скандалы она закатывала! Какие истерики! Вытерпеть подобное поведение мог только такой святой человек, как мой отец. Впрочем, у него была своя метода борьбы с вздорной женщиной. Стоило маменьке пойти в разнос и начать крушить посуду, как папенька мигом одевался и, провожаемый яростным воплем: «Можешь сюда больше не возвращаться», – исчезал из дома.

Приходил он назад, как правило, за полночь. И утром маменька примеряла либо новую шубку, либо колечко, либо восторгалась шикарным букетом. Папенька просто откупался от нее: цветы, конфеты, колечки, браслетики, сережки, шубки. Последним, кажется, был автомобиль «Волга» «ГАЗ-21» с железным оленем на капоте. Матушка была одной из первых женщин, севших в Москве за руль. Году этак в шестидесятом она в красивой шубке, сидящая на водительском месте, вызывала настоящий ажиотаж на дорогах как у шоферов, так и у сотрудников ГАИ. В нарушение всех правил ее пропускали вперед при повороте со второстепенной магистрали на главную, а о том, что может существовать помеха справа, Николетта никогда не задумывалась, потому что чувствовала себя королевой всегда и везде.

Одним словом, папенька разбаловал матушку до невозможности, а потом вдруг скончался. Первые месяцы после его смерти Николетта вела себя как раньше, но потом до нее дошло, что жизнь изменилась, а единственный мужчина в ее жизни – это я.

Нора дружила с моими родителями давно и, когда ей понадобился секретарь, тут же предложила мне место. Теперь Николетта чувствует себя опять прекрасно. Благодаря тому, что я отдаю ей большую часть своего заработка, маменька может по-прежнему собирать по вторникам подружек на файф-о-клок, или попросту – на чаепитие. Еще у нее есть журфикс, что в переводе с французского обозначает «определенный день». То есть каждую неделю по пятницам к ней являются гости.

– Вава, – тарахтела Николетта, – ты где?

– Дома.

– Твой дом здесь, – припечатала маменька.

– Я имел в виду у Норы.

– Немедленно приезжай.

– Куда?

– Хватит идиотствовать, – повысила голос Николетта, – ко мне, естественно.

– Зачем?

– Вава, – ледяным тоном процедила матушка, – ты забыл? Сегодня журфикс, все в сборе.

– Но, честно говоря…

– Немедленно замолчи и приезжай, – прошипела Николетта, – я нашла для тебя великолепную партию, чтобы через полчаса явился.

Я со вздохом сунул телефон в кресло и подошел к шкафу. У Николетты просто маниакальное желание меня женить, и здесь мы с ней никак не можем прийти к консенсусу. Девушки, которые нравятся мне, заставляют Николетту брезгливо поджимать губы, а от тех дам, которых сватает она, у меня дыбом встают волосы даже на ногах. Но делать нечего. Перспектива приятно провести вечер в кресле у камина, с любимой книгой в руках лопнула, словно воздушный шарик. Сейчас придется влезать в смокинг, застегивать бабочку, зашнуровывать лаковые ботинки и мчаться к Николетте, чтобы узреть очередную кандидатку на роль госпожи Подушкиной.

Глава 7

Дверь мне открыла домработница Таисия. Тася служит у маменьки много лет, когда-то родители вывезли ее из деревни, и своей семьи у нее нет. Когда мы с маменькой враз стали нищими, Таисия не ушла от хозяев, перестав получать зарплату, да и куда ей было идти? Она превратилась в нечто непонятное, вроде компаньонки или дальней родственницы, живущей в доме из милости и ведущей в благодарность все хозяйство.

– Здравствуй, Ванечка, – сказала Тася, – давай пальтишко приму.

– Спасибо, – ответил я и вытащил из кармана шоколадку «Вдохновение», – угощайся.

– Балуешь ты меня, – зарделась Таисия, – хочешь, иди на кухню, поешь, кулебяка у меня сегодня высший класс. Тебе втихаря кусочек из серединки заначила.

– Думаешь, в гостиной мне угощенья сегодня не достанется?

– Николетта в боевом настроении. А уж тебе красоту подыскала, – захихикала Тася, – лучше послушай меня и поешь спокойно на кухне, а то глянешь на невесту и мигом аппетита лишишься.

Не обращая внимания на ее ворчание, я распахнул дверь в гостиную и обозрел окрестности.

Так, все те же лица. Две маменькины старинные подружки, находящиеся, как и Николетта, в позднем постклимактерическом возрасте: Лёка и Киса. Естественно, у них имеются нормальные имена. Лёка, кажется, по паспорту Ольга Сергеевна, а Киса – Екатерина Андреевна или Алексеевна, точно не скажу, весь бомонд зовет их исключительно кличками. Лёка и Киса. Обе они бывшие актрисы, впрочем, что это я, актрисы никогда не уходят со сцены. Перестав играть перед зрительным залом, они делают это дома и в гостях постоянно.