Букет прекрасных дам - Дарья Донцова

– А имя она не упоминала?

– Иван, – ухмыльнулась Света, – по странному совпадению его тоже зовут Иван, впрочем, он просил, чтобы Ната звала его Вава.

– Как? – оторопел я.

– Вава, – засмеялась девица, – правда, идиотизм!

В машину я сел в полной растерянности. Иван, да еще и Вава! Хорошенькое совпадение.

Домой я явился к обеду. Элеонора выслушала доклад, несколько раз погоняла туда-сюда запись на диктофоне и ухмыльнулась.

– Ты, оказывается, шалун! Завел с девчонкой шашни!

– Интересно, кто же это решил назваться моим именем?

– Никто, – спокойно ответила Нора, – просто того похотливого козлика, любителя свежего женского тела, тоже зовут Иван. Совсем не редкое имя для старичков.

И она весело рассмеялась.

– Но Вава?

Нора, продолжая улыбаться, подъехала к письменному столу и достала папочку.

– Ну-ка, прочти.

Я вытащил несколько газетных вырезок и уставился на подчеркнутые красным фломастером строки: «Скажи, Ваня, какое из воспоминаний детства больше всего тебя раздражает? » – «Ну, наверное, дурацкая кличка Вава, которую мне дали одноклассники! »

– Что это? – удивился я.

– Интервью с известным эстрадным певцом Иваном Аржа, – пояснила Нора, – дальше листай.

«Почему герой вашего нового романа носит какую-то совершенно неблагозвучную и немужественную кликуху Вава? » – «Вот тут я с вами категорически не согласен. Вава – так звали меня в детстве родители. До сих пор при звуках этого имени меня обуревают счастливые воспоминания. Имя Иван мне не по душе. Скажу по секрету, жена и дочь зовут меня только Вава».

Я поднял глаза на Нору.

– А это разговор с модным писателем Иваном Потворовым. Если дальше посмотришь, там еще несколько отрывков из бесед с разными людьми на эту тему.

– Но зачем вы их собираете?

Нора фыркнула:

– Решила поработать психотерапевтом. Я великолепно знаю, как ты дергаешься, услыхав «Вава», вот и решила избавить тебя от комплекса. Видишь, многих Иванов в детстве звали именно так, но кое-кому это нравилось. Так что можешь успокоиться.

– Интересно, почему?

– Тебе Николетта не объясняла?

– Ну, вроде в младенчестве, когда я только начал лепетать, на вопрос: «Как тебя зовут? », отвечал: «Вава».

– Думаю, что и у других та же история, – вздохнула Нора, – детские прозвища самые живучие. Многих Сергеев отчего-то зовут Серый, а Володей – Вованами или Вовчиками.

Я молчал. Честно говоря, Нора меня удивила. Надо же, составляла досье, чтобы показать мне.

– Ладно, – хлопнула хозяйка рукой по подлокотнику, – собирайся.

– Куда? – изумился я.

– Съездишь к этому Анатолию и порасспрашиваешь его.

– Зачем?

– Да так, – пожала плечами Нора. – Ты, главное, не спорь, делай, что тебе говорят, и все, думать стану я. Хорошо? Действуй, Вава!

Делать нечего, пришлось покориться и вновь ехать в тот дом, где жила Настя Королева.

Глава 9

Дверь в квартиру Анатолия распахнулась сразу, вернее, я даже не успел нажать на звонок, как она открылась, и на лестничную площадку вышла грузная тетка лет шестидесяти, в отвратительно грязной куртке и жуткой, клочкастой, самовязаной шапке. В руках она держала объемистую и весьма замурзанную хозяйственную сумку.

– Вы к кому? – безнадежно устало поинтересовалась женщина и подняла на меня выцветшие глаза.

Но кожа на ее лице еще не успела окончательно увянуть, и я понял, что тетка ненамного меня старше, просто она из простонародья и не слишком заботится о внешности. Ест сколько хочет, в основном макароны и хлеб с маслом, вот и превратилась в доменную печь, растеряв всякое сходство с прекрасной дамой.

– Вы к кому? – словно эхо повторила баба, ставя сумку на заплеванный пол.

– Мне нужен Анатолий.

Женщина скользнула по мне взглядом и тихо поинтересовалась:

– Из органов, что ли?

– Каких? – удивился я.

– Внутренних, – ответила она и стала методично запирать целый ряд замков, которыми щетинилась неказистая дверь.

В моем понимании внутренние органы – это печень, почки, легкие… Но баба явно имела в виду милицию. Интересно, зачем она так тщательно запирает квартиру? Насколько я успел заметить, посетив вчера Анатолия, красть там нечего, и уж совсем смешно крепить запоры на хлипкой деревяшке, которую можно элементарно вышибить легким движением плеча.

– Из нашего отделения, что ли? – бормотала баба, пряча связку ключей в карман. – Насчет заявления?

Неожиданно мой язык сам по себе брякнул:

– Нет, я из министерства, из МВД.

Женщина попятилась:

– Чего еще на мою голову?

Я страшно обозлился сам на себя. Ну какого черта соврал? А главное, как естественно, походя, сделал это! Сейчас женщина потребует документы и с позором спустит меня с лестницы. Но собеседница неожиданно навалилась телом на перила и заплакала.

– Господи, ну за что мне это? Ну чем прогневала создателя? Что же все мне говно да говно на башку льет…

Я совершенно не переношу женских слез и ощущаю себя полным идиотом, когда при мне плачут. Рыдающая баба размазывала жидкость по лицу грязно-серой варежкой, а у меня нехорошо защемило сердце.

– Ну-ну, – заквохтал я, похлопывая ее по плечу, – ну-ну, не стоит так расстраиваться, все, что нас не убивает, делает нас только сильней.

Женщина стащила с головы шапку, мне в нос ударил запах давно не мытых, сальных волос и сказала:

– Авось помрут, сил моих нету больше.

– Кто должен скончаться?

– Да ироды мои, Толька и Гришка, – произнесла собеседница и вновь заплакала, но на этот раз тихо, поскуливая, словно обиженное животное.

– Толя дома?

– В больницу свезли вчерась, – шмыгнула баба носом и показала на грязную торбу, – вот волоку туда шмотье…

Я оглядел разбухшую поклажу и неожиданно в порыве вдохновения произнес: