Тени тевтонов - Алексей Иванов

Квятка металась на месте, ржала и вскидывалась на дыбы, молотила передними ногами, как в галопе, и не подпускала к себе. Каетан понял, что она застряла задним правым копытом в коряге, а потом дёрнулась освободиться – и что-то повредила: вывихнула сустав или даже надломила плюсну. Каетан беспомощно смотрел на несчастную кобылу, не зная, что делать.

Он обернулся. Немцы молча глядели на шляхтича и его покалеченную лошадь. Речка журчала вокруг мостовых свай. Над осокой носились кулики. За мостом на западе тускло светилось облачное небо. Невидимое солнце таяло в лесных вершинах. Гнилой угол Балтики тихо прел в тёплой мороси дождя.

Каетан осознал, что теперь он уже точно опоздает спасти отца.

* * *

Лехослав Клиховский погиб не в сражении с врагами, а просто так – совершенно случайно. Он поднимался на стену форбурга в дозор по наружной деревянной лестнице, но подломилась ступенька. Лехослав упал с большой высоты и умер сразу, без мучений. В этот миг солнце скрылось за морем.

Каетан добрался до замка только ночью. Маршал не счёл необходимым прерывать свой сон ради выражения соболезнований сыну усопшего. На следующий день по старому шляхтичу отслужили положенную мессу и погребли тело на кладбище возле кирхи. Потом Каетана вызвал комтур.

У Зигфрида фон Шварцбурга были тяжёлое крестьянское лицо и короткая седая борода. Он положил на стол перед Каетаном лист вертага, подписанный паном Клиховским, и два маленьких гольдгульдена данцигской чеканки с грубым изображением святого Георгия – покровителя рыцарства.

– Ваш отец отслужил треть срока, и я выдаю вам третью долю цены.

– В случае гибели положено платить всю цену, – возразил Каетан.

– Гибели на войне, а не по глупости, – надменно ответил комтур.

Две монетки, оловянная посуда, конь Лотржик и заросшее бурьяном пепелище под Залесе-Погожелью – вот и всё, что осталось Каетану от отца.

Каетан пришёл на кладбище Бальги. Могила отца находилась на окраине. Каетан поцеловал свежую землю и не выдержал, заплакал. Во всём виноваты немцы! Если бы они пропустили его по мосту, он успел бы в Бальгу до заката и пошёл бы в дозор вместо батюшки! Но немцы – это дети Велиала, их сердца очерствели в гордыне, и они согласны чтить только свои законы, попирая чужие судьбы в ослеплении себялюбия! Будь они прокляты! Не жалко и душу дьяволу отдать, лишь бы низвергнулся Тевтонский орден!

Деньги у Каетана теперь имелись, и с кладбища он направился в корчму. Приземистая изба с высокой крышей из дёрна призывно дымила деревянной трубой очага. У длинной коновязи стояли три лошади с торбами на мордах. В полутьме корчмы Каетан увидел местных рыбаков, саксонцев-наёмников, бродягу и каких-то проезжих купцов. Столы были затёрты маслом, как сёдла, – еду подавали на лепёшках, а не на тарелках. Каетан сел под маленьким оконцем. Корчмарь-витинг принёс ему глиняный кувшин с хмельным хелем и кружку.

Каетан пил и слушал, как рыбак рассказывает купцу о новом чуде:

– Я сам ходил к левиафану, клянусь ключами апостола Петра! Его весной выбросило на косу Фрише Нерунг! Размером был с эльбингское судно, никак не меньше! Это знамение крестоносцам – погибнет левиафан!

– Ты потише на Орден каркай, – опасливо ответил купец.

На втором кувшине к Каетану пристроился какой-то человек, судя по всему, паломник: широкая шляпа, плащ с нашитыми ракушками, фляга из тыквы и чётки, намотанные на запястье. Многие рыцари ходили на поклонение в Кёнигсберг в часовню Святого Георгия на кладбище прокажённых.

– Узнаёшь меня? – спросил паломник.

– А должен? – неохотно ответил Каетан.

– Никто не узнаёт, – усмехнулся паломник. – Я Бафомет.

Каетан пожал плечами. Ему было плевать на сумасшествие чужака.

– Хочешь, расскажу о тебе? – предложил паломник. – Недавно ты спас зиггона. Он предупредил тебя о гибели отца. А ты не успел его уберечь, ибо испугался драки на мосту. Комтур обсчитал тебя в плате. И ты проклял Орден.

Каетан в ужасе отпрянул от стола. Глаза собеседника горели углями.

– А если я перекрещу тебя? – хрипло спросил Каетан, складывая пальцы.

– Не надо, не люблю этого, – сморщился Бафомет. – У меня к тебе дело.

– Я с лукавым дел не веду! – сразу отрёкся Каетан.

– А ты посмотри…

Рукой, закрытой рукавом, Бафомет наклонил стоящий на столе кувшин. Хель выплеснулся – и завис в воздухе. И всё вокруг застыло: языки огня в очаге, корчмарь, прячущий деньгу в кошель, рыбак, жующий хлеб, саксонский наёмник, протянувший двузубую вилку к миске с мочёной репой, бродяга, тайком запускающий пятерню в мешок купца на лавке, и даже птица в окне.

– Мы нигде и никогда, – сказал Бафомет. – Поговорить – не грех. Тот, Чьё Имя я не назову, ничего не проведает. Но мне от тебя много и не нужно.

Каетан ошарашенно озирался по сторонам.

– Ты хотел, чтобы Орден погиб, – напомнил Бафомет. – Могу помочь.

– Тевтонцы – слуги твои! ..

– Ты не прав. Тевтонцы мне не служат. И не служили от века своего. Их Орден – вор. Он украл у меня вещь, которая мне очень дорога. И я хочу её вернуть. Ради этого я согласен стереть Орден с лица земли.

– Сделай хель обратно, – обессиленно попросил Каетан.

Бафомет выпростал руку из рукава и цокнул по кружке чёрным когтем. Каетан схватил кружку и жадно глотнул. От хмельного полегчало.

– Имя моей вещи – Лигуэт, – продолжил дьявол. – Крестоносцы увезли его со Святой земли, а Верховный магистр спрятал в столице Ордена – в Мариенбурге. Но я отправлю с тобой своего посланника, и он обрушит гордый замок. А ты просто войди в Мариенбург с победителями и отыщи Лигуэт. Как завладеешь им, я сразу явлюсь, чтобы принять его у тебя. Вот и всё.

Каетан торопливо размышлял: в чём подвох? Дьявол не благодетель!

– Что такое этот Лигуэт?

– Поймёшь, если согласишься.

– А почему твой посланник сам не возьмёт его в Мальборке?

– Я отдал Лигуэт воину. Воин знал, какую вещь он берёт. И вернуть мне Лигуэт тоже должен воин, который знает, какую вещь отдаёт.