Смех и грех Ивана-царевича - Дарья Донцова

– Хорошая собачка…

Псина попятилась, дверь захлопнулась.

Я перевел дух и тут же почувствовал себя полнейшим идиотом, потом приказал: «Ваня, очнись! Ты сейчас видел Матвея Ильича, который после смерти Семена Кирилловича изображает привидение». Представляю, как старик развеселился, услышав фразу, которую я выпалил от растерянности. Но что уж греха таить, всем известно, что я слегка побаиваюсь псов, в особенности одного со мной веса. Вот только почему отец хозяйки решил прикинуться Корнелием, главным действующим лицом придуманной Семеном Кирилловичем легенды? Экскурсанты давно покинули особняк, настало время ужинать…

Продолжая удивляться, я вошел в столовую, увидел, что вся семья уже сидит за столом, и встал возле буфета.

– Милый, ты забыл принять свои витамины для шерстистости! – воскликнула Эмма Геннадиевна.

Матвей Ильич, сосредоточенно ворошивший вилкой салат в тарелке, замер:

– Мамочка, а разве я такие пью?

Мой взгляд уперся в лысую голову старика. Хм, похоже, ему уже нет необходимости поддерживать свою, как выразилась его супруга, шерстистость.

– Папочка, я разговариваю с Ричем, – засмеялась Эмма Геннадиевна.

Пуделек, наряженный в ярко-красный свитер, вышитый белыми оленями, сидел на стуле около своей хозяйки. Услышав свое имя, он издал тихий звук, менее всего напоминавший лай, скорее уж мышиный писк, и попытался спрыгнуть на пол. Но хозяйская длань ловко схватила его за ошейник:

– Сидеть! Открывай рот, дорогой.

Рич уныло завыл.

– Это смешно, – отрезала старушка. – Хочешь колбаски? Вот, видишь, дружок, ломтик докторской? Я в него заверну таблетку для шерстистости и витаминку для глаз. Сейчас найду их…

Эмма Геннадиевна, поправив бифокальные очки, начала суетливо передвигать армию стоявших возле ее тарелки разноцветных баночек и бормотать:

– Это что? Экстракт подорожника от артрита. Нет, его пьет папочка. И капсулы от потери памяти тоже для него.

Матвей Ильич, вздрогнув, возразил:

– Мамочка, у меня с головой полный порядок.

Жена оторвалась от медикаментов:

– В каком смысле, папочка?

– Я не страдаю маразмом, – пояснил муж, – отлично помню, что происходило сегодня.

– Экое достижение! – хмыкнула Эмма Геннадиевна. – А что мы делали десятого сентября прошлого года?

Матвей Ильич растерялся:

– Забыл. Вероятно, находились дома.

– Вот видишь! – радостно констатировала супруга. – Вот он, склероз, настиг тебя неслышными шагами. А я могу точно ответить на этот вопрос: десятого сентября прошлого года мы в это время ужинали, а в девять сели смотреть программу «Время».

Мне стало смешно, но дворецкий не имеет права ни участвовать в беседах хозяев, ни открыто реагировать на их разговоры.

– М-м-м… – протянул Матвей Ильич.

– А что случилось шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года? – наседала Эмма Геннадиевна.

Матвей Ильич, решив не ударить в грязь лицом, выпалил:

– У меня чудесная память! Ровно в двадцать один ноль-ноль мы смотрели с тобой программу «Время». Ее постоянно показывают в этот час, а мы всегда сидим у телевизора.

Эмма Геннадиевна заморгала, Анфиса захихикала, а Елизавета Матвеевна укоризненно протянула:

– Ну что ты говоришь, папа! Тогда люди понятия не имели не только о телевидении, но и о других нынешних гримасах научно-технического прогресса. Ты не мог смотреть в тот день новости еще и по другой причине.

– Ты тогда еще не родился, папочка! – перебила сестру Фиса. Затем быстро повела плечами, поправила воротник кофточки и кокетливо взглянула на меня. – Правда, Иван Павлович? Разве наш папа похож на развалины Карфагена?

Я не успел найти достойный ответ – Матвей Ильич рассердился:

– Дорогая, зачем ты задала такой вопрос? К кому из нас пришел маразм? Ты забыла, когда появилась на свет?

– Милый, тебе нужно пить лекарство для концентрации внимания, – обрадовалась жена. – Я ведь не интересовалась, что мы делали в тот далекий день, вопрос был поставлен иначе: что тогда случилось? Почувствуй разницу.

Одураченный во второй раз Матвей Ильич поперхнулся апельсиновым соком. А супруга протянула ему блюдечко, на котором лежало с десяток разноцветных пилюль.

– Держи, дорогой. И не капризничай. Здесь все необходимые добавки, которые задержат вредные процессы в твоем организме. Смотри, зеленая таблетка от маразма, красная для концентрации внимания, желтая поможет ровному дыханию, оранжевая поспособствует прекрасному настроению, голубая омолодит печень…

– Я никогда не жаловался на боли в животе, – возразил старик.

Но разве Эмму Геннадиевну остановишь? Она мигом напала на мужа:

– Где у тебя печень? Покажи конкретно!

Матвей Ильич приложил ладонь к левой стороне тела.

– Полагаю, здесь, в районе сердца.

И я тут же от всей души позавидовал старику. Хотелось бы мне дожить до его лет и понятия не иметь о том, в каком месте находятся у меня желчный пузырь, поджелудочная железа, печень. Похоже, у тестя покойного Семена нет проблем со здоровьем.

Эмма Геннадиевна удовлетворенно кивнула:

– Так и знала! Ты ошибся, дорогой, ливер у людей справа. А там у тебя дискомфорт.

– Нет, нет! – затряс головой бедолага.

– Мне лучше знать, где и что у тебя болит, – отрезала жена. – Немедленно глотай!

Матвей Ильич молча взял блюдечко.

– Мама, а что случилось шестого июня названного тобой года? – поинтересовалась Елизавета Матвеевна.

Старушка снова удивленно заморгала:

– Вот уж от тебя не ожидала! Доченька, ты еще молода, можешь пока обойтись гомеопатией. Начни вот с этих капель.

Эмма Геннадиевна потянулась к своим запасам.

– Спасибо, мама, не надо, – быстро произнесла вдова.

– У Винивитиновых в доме был пожар, да? – спросила Анфиса.

Старушка вздернула подбородок:

– Катастрофа! Шестого июня тысяча семьсот девяносто девятого года родился Пушкин. Как можно забыть эту дату? Даже Рич ее помнит. Верно, милый? – Хозяйка повернулась к пуделю. – Надеюсь, хоть ты не станешь демонстрировать невежество и отказываться от витаминов. Вот кусок докторской, я в него запихиваю твои пилюли… Ну-ка, ам!

Ричи покорно разинул пасть и проглотил угощенье.

Матвей Ильич потянулся к тарелке с мясной нарезкой, но супруга успела отодвинуть ее на край стола: