Смех и грех Ивана-царевича - Дарья Донцова

– Побойся бога, Сеня! – захохотала Анфиса, присутствовавшая при разговоре. – Ведь сразу видно, что этому зданию от силы лет сто.

– Ты меня недослушала, – надулся хозяин. – Да, дом перестраивался, реконструировался, но сохранились некие свидетельства старины. Например, камин четырнадцатого века, в котором французский король Людовик Пятнадцатый сам жарил гусей.

– Не уверена, что сей монарх жил в те времена, – засомневалась Елизавета Матвеевна. – И, кстати, как он попал в Россию? Зачем приезжал? При чем тут гуси?

– Людовик был родственником князя Андрея Винивитинова-Бельского и тайком, инкогнито, навещал его, они даже гусей на охоте подстрелили, – на полном серьезе заявил Семен Кириллович. – А потом съели их за ужином в усадьбе.

– Дорогой, гусаки живут возле рек, где им в чаще плавать? – усомнилась жена.

– К тому же у нас нет камина, – вставила Анфиса.

И тут тихий, по-чеховски интеллигентный Сеня, мямля, рохля и полный пофигист, изо всей силы треснул кулаком по столу и заорал:

– Всем заткнуться! Как я сказал, так и будет. Надоела нищета! Нет камина? Значит, появится.

Глава 3

Через полгода Винивитиновы полностью подготовили дом к посещению экскурсантов. Женщины – Елизавета Матвеевна с помощью своей пожилой матери Эммы Геннадьевны и верной экономки Надежды Васильевны – отмыли все помещения и перестирали горы текстиля. Семен лично следил за мастером, который соорудил в одной из гостиных состаренную имитацию древнего очага. Ясное дело, очаг не работал, но никто и не собирался разводить в нем огонь.

Затем хозяева усадьбы принялись за оформление помещений.

Первый владелец дома купец Бельский очень любил искусство, поэтому забил комнаты жуткими картинами, в основном портретами, как одиночными, так и групповыми. Люди на полотнах выглядели шикарно – мужчины все в мундирах и сюртуках, никого в простой одежде, дамы в бальных нарядах, при драгоценностях. Прежде Елизавета Матвеевна, имевшая искусствоведческое образование, многократно пыталась избавиться от «живописи», но супруг всякий раз протестовал:

– Ни в коем случае.

– Да почему? – вскипела как-то Лиза. – Полотна – полное барахло, настоящий китч! Правда, рамы прекрасные, дубовые с позолотой. Мы можем выручить за них массу денег. Сколько в доме таких «произведений искусства»? Никогда их не считала, но полагаю, немало, мы на выручку починим крышу.

– Нет! – твердо повторил Семен. – Кстати, в библиотеке висят портреты, которые заказал дед. И что, я должен выбросить память о предке? Между прочим, с ними связана семейная легенда, мне ее папенька рассказывал. Алексей Винивитинов перед смертью взял меня за руку и сказал: «Я спрятал большие ценности в хитро замаскированном сейфе. Картины в библиотеке не простые, в них зашифровано, как найти и открыть тайник».

– Клад бы нам не помешал, – вздохнула супруга. – Ну, и где он?

– Дед не успел открыть тайну, – грустно ответил Семен Кириллович, – умер, недоговорив. Короче, полотна я трогать не дам!

– Ладно, те, что в библиотеке, оставим. Прочие же отправим на свалку, багет на продажу, – решила Елизавета Матвеевна.

– А как поступим с дырками на стенах? – поинтересовался муж. – Придется делать косметический ремонт.

Лиза лишь сдвинула брови – ни о каком ремонте при их безденежье и речи быть не могло.

В общем, мазня осталась на своем месте. И как же она теперь пригодилась! Сейчас Елизавета Матвеевна подводит к этим «произведениям искусства» экскурсантов и рассказывает байки, вдохновенно сочиненные Сеней.

Совершенно неожиданно дела у Винивитиновых пошли на лад, в усадьбу потек народ. Ныне семья может позволить себе достойную еду, отдых в Турции, кое-какие обновки и главное – старается поддерживать дом в приличном состоянии. Последняя задача наиболее трудная, постоянно текущая крыша – вечная головная боль Елизаветы Матвеевны. По-хорошему, всю ее надо бы поменять. Но вы представляете, сколько стоит такая работа, если учесть, что площадь «замка» почти две тысячи квадратных метров? Вот кровля и напоминает тришкин кафтан: в одном конце подлатают, в другом начинает течь. А еще нужно приобрести газовую плиту на кухню – та, что там стоит, помнит еще купца Бельского…

Элеонора примолкла.

– Занимательная история, – улыбнулся я. – А при чем тут мы? Навряд ли обман экскурсантов, считающих, что они посещают родовое гнездо князей, можно считать чем-то криминальным. Ну, придумали люди себе аристократические корни, так это не редкость. Сейчас многие уверяют, что их предки служили при дворе Михаила Романова аж в 1613 году. И потом, взяв деньги за билет, Елизавета Матвеевна честно отрабатывает их – показывает народу усадьбу.

– Да, – кивнула Нора. – Кроме того, рассказывает легенды, авторство которых принадлежит Семену. Анфиса тоже занимается туристами. Эмма Геннадиевна и Матвей Ильич исполняют роли благородных стариков – встречают гостей. Бабушка продает план замка и сувениры, среди которых особым спросом пользуется маленький плюшевый барбос, а дедушка шепотом рассказывает историю о собаке-убийце.

– О ком? – еще больше развеселился я.

Элеонора пояснила:

– В Семене явно пропал писатель. Он придумал сказание о пращуре Михаиле, который жил в тринадцатом веке и отличался большой любовью к женщинам. Понятное дело, что за знатными дамами князь ухаживал, долго добивался их благосклонности, дарил букеты, конфеты…

– Разве в те времена в России уже знали шоколад? – усомнился я.

– Понятия не имею, – отмахнулась Нора. – Может, тогда вялили фрукты, делали яблочную пастилу… Собственно, какая разница? Мы же не кулинарное шоу обсуждаем. О чем я говорила? Ах да! Михаил. Так вот, этот сластолюбец, любезный с благородными дамами, деревенских девушек якобы просто насиловал и убивал.

– Однако, – пробормотал я.

– В стародавние времена люди не отличались добрым сердцем, – поморщилась Нора. – Один раз Михаил лишил жизни красавицу Светлану…

– Стоп! – снова не выдержал я. – В России имя Светлана стало популярным в девятнадцатом веке, когда в тысяча восемьсот втором году вышел роман Востокова «Светлана и Мстислав». До того существовал вариант «Фотиния», в переводе «светлая». Спустя несколько лет литератор Жуковский выпустил балладу «Светлана», и имя народ стал использовать. Но в тринадцатом веке была Фотиния.

– Ну и кто об этом, кроме тебя, знает? – заметила Нора. – Народу правда жизни не нужна, да и не в ней соль этой истории. Слушай дальше. У погибшей девушки была любимая собака, водолаз…