Кто в чемодане живет? - Дарья Донцова

– Отдельной ванной нет, – пел Борис, – в доме два санузла. Одним пользуется господин Подушкин, другим я. С удовольствием подвину зубную щетку, чтобы вы поставили рядом свою.

Генри поднял бровь.

– Ясно. Спасибо.

В комнату с радостным лаем влетела Демьянка.

– Пес, – поежился Генри.

Я присоединился к беседе.

– Вы боитесь собак?

– Вовсе нет, – протянул господин Дюпре и попытался отпихнуть Демьянку от своего единственного, но здоровенного чемодана.

Псинка, однако, не желала отойти от огромного кофра на колесиках, она скребла его лапой, нюхала, затем попыталась укусить за нижний угол.

– Фу, – строго приказал Борис, – сидеть.

Демьянка завыла. Секретарь схватил ее за ошейник и уволок прочь.

– Сейчас Борис запрет безобразницу, вернется и поможет вам распаковать вещи, – пообещал я.

– Не стоит. Сам прекрасно справлюсь. Не люблю, когда кто-то разбирает мои принадлежности, – отказался фон Дюпре.

– Желание гостя закон, – улыбнулся я, – если передумаете, мой помощник к вашим услугам.

На лице сына Анны появилось задумчивое выражение, потом уголки его губ медленно поползли вверх. Мне стало понятно, что он наконец-то сообразил: я не владелец меблированных комнат, а равный Генри по воспитанию и образованию человек.

– Чудесно, – залопотал гость, – спальня до изумления похожа на мою обитель дома. Благодарен вам за приют. Здесь так уютно. О! Мишка! Точь-в-точь такой же живет в моей комнате дома. Очаровательно! Еще раз примите мое большое спасибо. Оказался в ваших владениях ненадолго, надеюсь вас не обременить.

– Рад помочь, – ответил я ничего не значащей светской фразой и ушел.

Через пару минут из гостевой раздались грохот и бабий визг. Я поспешил назад, постучал в дверь и спросил:

– Генри, вам помощь нужна?

– Нет, спасибо. Извините, я уронил чемодан, – объяснил гость, – право, это ерунда.

– Иван Павлович, вас, – сказал Борис, подходя ко мне с трубкой в руке.

Я взял у помощника телефон, из которого незамедлительно раздался хриплый баритон.

– Господин Подушкин?

– Именно он, – ответил я. – С кем имею честь общаться?

– Бурмакин Василий Федорович, – представился абонент, – следователь, занимаюсь убийством трупа, обнаруженного в селе Коклюшки. Нам надо поговорить.

– Конечно, – согласился я, меня восхитил оборот «убийство трупа», – говорите, куда приехать.

– А если я сам к вам в агентство заскочу? – неожиданно предложил Бурмакин.

Я несказанно удивился, но быстро ответил:

– Буду рад встрече в своем скромном офисе. Адрес…

– Через полчаса появлюсь, – перебил Бурмакин, – куда ехать, знаю.

В изумлении я положил трубку в карман. Мы с Олегом вчера вызвали полицию, приезда которой пришлось ждать очень долго. Находиться в избе, где лежало тело, было весьма некомфортно, поэтому мы сидели в машине. Прибывший на место дознаватель не стал нас с Рыбаковым опрашивать, он лишь взял наши координаты и велел уезжать домой. На мой взгляд, это неправильно, но я не стал спорить с толстым одышливым человеком, которому по внешнему виду можно было дать лет сто. Домой так домой. Но когда я уже завел мотор автомобиля, из избы вышел полицейский и крикнул:

– Эй, парни, помогите трупешник перевернуть.

Вот тут я не выдержал:

– Думаю, медэксперт, который сюда приедет, будет очень недоволен нашим поведением.

– Еще чего, – прокряхтел местный «Эркюль Пуаро».

– Вы без перчаток и бахил, – продолжал я, – тело до приезда криминалистов перемещать нельзя. И абсолютно недопустимо просить свидетелей трогать мертвеца.

– Уезжайте, – разозлился полицейский, – нашелся тут специалист, частный детектив, блин! Уж я поумней и поопытней тебя!

И вот теперь сей малоприятный тип едет в офис моего агентства? Более чем странно. Я не успел еще поразмыслить на сей счет, потому что из комнаты, в которой поселился Генри, опять раздался истошный вопль.

– Могу вам чем-то помочь? – спросил Борис из коридора.

Ответа не последовало. Секретарь всунулся в кабинет.

– Иван Павлович! Господин Дюпре…

– Слышал, – остановил я помощника, – сейчас зайду к нему.

– Как-то неудобно, – смутился Борис, – мало ли чем он там занят.

Я двинулся в коридор.

– Генри не в гостинице поселился, а в моей квартире. Он не постоялец. Как хозяин я имею право в любое время войти в каждую комнату своих апартаментов. Сейчас мы слышали крик, это обстоятельство настораживает.

Я остановился у двери и постучал.

– Генри! Что у вас случилось?

Тишина.

Я нажал на ручку и увидел открытый совершенно пустой кофр и парня, который стоял, прижавшись спиной к шкафу.

– Простите за вторжение, – произнес я, – я слегка обеспокоился звуком, который донесся из спальни. А вы не реагировали на стук в дверь.

– Мы испугались, вдруг вам плохо, – добавил Борис.

– Я раскладывал вещи и пел, мечтаю стать оперным исполнителем. Сейчас ставлю голос, – ответил Генри.

– Тогда мы более не будем нервничать, услышав громкие звуки, – заверил я, – располагайтесь с комфортом.

– Возможно ли попросить у вас чашечку эспрессо и чай, зеленый, – заулыбался Генри, – ни в коем случае не стану обременять вас заботой о себе, намерен питаться сам, но сразу после приезда…

– Сейчас сделаю, – пообещал Борис, – хотите кофе и чай одновременно?

– Да, – подтвердил гость, – люблю сначала выпить эспрессо, потом крепкий чай.

– Желаете перекусить? – спросил секретарь. – Омлет на быструю руку?

Генри отвел глаза в сторону.

– Благодарствую. Я бы съел болтушку из одного яйца и глазунью из двух.

– Омлет и яичницу разом? – повторил секретарь.

– Да, в две тарелки и кари прибавь, – подтвердил гость, – люблю разнообразие вкусов.

– Минут через десять в столовой накрою завтрак, – заверил Борис.

Генри сконфузился.

– Хочу вам объяснить… Вероятно, моя просьба выглядит странно… но прошу понять некоторые особенности семьи Дюпре. Наш фамильный замок имеет площадь шесть тысяч квадратных метров. Я обитаю в правом флигеле, зал для вкушения пищи расположен в центральной части. Мне туда идти четверть часа, не меньше. Матушка позволила мне питаться в детской. Исключительно ради сбережения моих физических сил и времени, коего у меня мало, а в гимназические годы совсем не было. Кроме того, в зале над камином висит пугающая картина. «Саломея с головой Иоанна Крестителя». Я ее боялся, и до сих пор дискомфортно на нее смотреть.