Гнездо перелетного сфинкса - Дарья Донцова

– А прислуга? – спросил я.

– На сходки гостей нанимается и кухня, и официанты, и секьюрити. Наши личные повар и охрана не заняты на банкетах, но они никогда не заходят в хозяйские помещения, – перечислял Константин. – Шеф-повар итальянец, по-русски не знает ни слова, приехал из Милана, рекомендации великолепные. Ранее был поваром у известного эстрадного певца Юрия Матакина. Слышали о нем?

– К сожалению, нет, – деликатно ответил я.

Ну не говорить же Константину, что я вообще не ориентируюсь в современных исполнителях, которые поют однотипные песни про любовь, разлуку и печаль. Хотя бывают исключения. Как-то раз, будучи в гостях, я приуныл, потому что хозяин включил телевизор и обрадовался:

– Концерт идет!

Я посмотрел на экран. Исполнительница, пышная дама, выглядела как продавщица из сельпо деревни Переделкино, куда маленький Ваня каждое лето уезжал на дачу. Магазинчик находился неподалеку от дома, где я проводил каникулы. За прилавком стояла добрая тетя Галя в нарядах невообразимо страшной красоты. Она всегда угощала детей тем, что нельзя было продать: шоколадкой в рваной обертке, помятым мороженым, обломками печенья-пастилы. Семилетнему Ване денег в руки родители не давали, а эскимо я очень любил и на всю жизнь сохранил доброе воспоминание о тете Гале, которая протягивала мне мороженое на палочке и заговорщицки шептала:

– Ванятка! Ешь на берегу реки, в поселок со вкусняшкой не ходи. Не ровен час твоя матерь, гидра империализма, увидит мороженку, не сносить Галюше тогда башки на плечах! Вмиг она мне голову откусит.

Что за зверь такой «гидра империализма», я понятия не имел, но, прекрасно понимая, что маменька выкинет мороженое с воплем: «Не смей есть то, чем тебя грязные тетки угощают», – лопал эскимо в зарослях кустарника, который рос на местном пляже.

Тетя Галя мне очень нравилась. Раз в месяц она после работы усаживалась на лавочку у магазина и начинала петь на весь околоток жалостливые песни про парня молодого, который ушел в армию, о девушке, что стоит на дороге и рыдает от тоски. Звуки, издаваемые доброй продавщицей, походили на вой соседской пуделихи, которую хозяева, уйдя на работу, запирали одну в доме. Поэтому, когда на экране появился клон бабы Гали, я расстроился. В гостях не принято просить выключить телевизор, слушать вокализмы подвыпившей матроны было невыносимо. Тетушка запела, и я удивился, а потом помимо воли стал улыбаться. Похоже, незнакомка обладала чувством юмора и редким свойством посмеяться над собой. На голове у нее сидела шапочка, из которой торчала звезда, макияж был донельзя вульгарным, танцы походили на гопак белого медведя. Зато текст песен, очень простой, был оптимистичен, и глядя на эту невероятную певицу, я перестал испытывать внутреннее раздражение, в душе вдруг появилась уверенность: все будет хорошо. Стало понятно: нарочитая вульгарность – это роль. Я не люблю тех, кто копирует известных людей, говорит их голосами глупости. Но «баба Галя» ни под кого не подделывалась, она просто была такой, не пыталась казаться лучше или хуже, чем она есть, и очень мне этим понравилась.

– Как зовут певицу? – спросил я у кого-то из гостей.

– Верка Сердючка, – ответил тот, – но это мужчина Андрей Данилко.

Жаль, что я не могу сам выразить этому талантливому актеру свое искреннее восхищение. Верка Сердючка со звездой на шапке не принадлежала к толпе исполнителей, которые совершенно серьезно считают себя небожителями, великими певцами. Она была бабой Галей, неунывающей российской женщиной, которая, несмотря на мужа-алкоголика, отсутствие денег, тяжелую работу ухитряется сохранять прекрасное настроение и, вкусив в день зарплаты наперсток вина, поет «Все будет хорошо! », а главное – верит в то, что это «хорошо» непременно настанет!

– Матакин уехал куда-то за рубеж, – продолжал тем временем Константин, – Роберто Кавальяно перешел к нам. Готовит он прекрасно. Живет в домике у гаража, говорит исключительно на итальянском и английском. Если подумать о том, кто из обслуги может подкидывать письма про Елену, то Роберто вне подозрений. Горничных в доме полно, я всех не знаю, они часто меняются. Меня и Полину обслуживает Инесса, тихая, молчаливая. Она у нас давно, у нее статус экономки. Два личных шофера. Они никогда не переступают порога нашей с женой половины. Привезли нас – и могут попить-поесть на кухне, воспользоваться служебным туалетом. Еще нанят водитель для хозяйственных нужд, но я его не знаю. Наймом прислуги, ее обучением и увольнением занимается Полина.

– Никто из гостей никогда не проникал в ваши покои? – спросил я.

– Был неприятный случай, – поморщился Константин. – Виктор любит устраивать вечеринки, естественно, за мой счет. После очередной гулянки, которую созвал братец, Полина обнаружила в своей ванной наглую полураздетую девицу, которая, громко хихикая, потребовала от моей жены принести ей капучино и таблетку от головной боли. После этого вопиющего безобразия мы поменяли замки в двери, которая блокирует проход в галерею. Но думаю, Виктор, несмотря на строгий запрет, привел сию особу в свою спальню, а сам заснул. А пьянь пошла гулять по дому. Потом, когда все открылось, братец свалил ответственность на девушку, якобы она сломала замок.

– Вас часто не бывает дома? – спросил я.

– Пока еще я не веду образ жизни старосветского помещика, – засмеялся Константин, – рулю бизнесом. По делам фирмы часто выезжаю в разные города, а вот книги пишу, как говорит Полина, в деревне. На участке есть небольшое здание, там мой кабинет, туда никто из посторонних не заглядывает. Я сказал матери, что господин Подушкин нанят для изменения дизайна этого помещения. Иван Павлович, поверьте, кроме Виктора, ни у кого нет намерения или возможности творить гадости. Прислуга понимает: в стране безработица, прибыльное место, где в срок платят деньги, бесплатно кормят обедом и по-человечески общаются с лакеями, редкость. Никто не захочет его потерять, вылететь вон с черной репутацией. Записки, шарф – дело рук Виктора.

Я перешел к другой теме.

– Почему в посланиях упомянуто имя Лена?

Константин пожал плечами.

– Спросите что полегче!

– У вас была женщина Елена?

– Любовница?

– Да.

– Можете мне не верить, но после свадьбы с Полиной я только смотрю на других прелестниц. Я верный муж, – серьезно ответил Константин.

Глава 5

– Сие редкость, – пробормотал я.

– Согласен, – усмехнулся Амаретти, – иногда приходится общаться в неформальной обстановке в сугубо мужской компании. Когда разговор от дел и финансов неизбежно перетекает к обсуждению слабого пола, мне нечего бывает сказать. А поскольку в России бытует мнение: если мужик счастлив со своей женой, не ходит налево, то он импотент, или болен, или гей, мне приходится выдумывать небылицы о своих похождениях. Сочиняю всякие.