Маникюр для покойника - Дарья Донцова

Но тут у нее случился спектакль, и, окидывая взглядом оркестровую яму, мамуля приметила арфистку. Все моментально стало на свои места.

– Чудесный инструмент, – восторгалась мама, – большой, значит, сама не пойдет с ним в школу, нужен провожатый! Очень хорошо, всегда под присмотром!

Так начался крестный путь ребенка – будущего гения. Долгие часы провела я, тупо сидя за арфой. Впрочем, случались и тихие радости. Изредка мама уезжала на гастроли, и тогда можно было сачкануть: лечь на диван с книжкой и елозить ногой по струнам. Звуки при этом получались чудовищные. Но, с одной стороны, папе, профессору математики, было не дано чувство ритма, а с другой – из-под моих пальцев, как правило, лились отнюдь не дивные мелодии. Правда, мама-певица разом бы поняла, в чем дело!

Арфу я ненавидела, как человека, пинала ногой и щипала, но в восьмом классе мамочка сообщила:

– У тебя, детка, талант, будем готовиться в консерваторию.

Я пожала плечами. В дневнике стройной чередой теснились тройки по всем предметам, наверное, консерватория – лучший выход в таком случае. Мамуся нажала на всевозможные кнопки и педали – меня приняли.

Многие вспоминают годы студенчества как лучшее время в жизни, но мне учеба представляется одним монолитным куском темно-серого цвета. Подруг не нашлось, а преподаватели, сразу разобравшись в моей «талантливости», не слишком старались. Кое-как переползая с курса на курс, я добралась до диплома. Впереди маячила жизнь в обнимку с ненавистной арфой.

Папа к тому времени скончался, а обидеть маму, сказав ей, что бросаю занятия музыкой, я не могла. Шел 1984 год, предтеча перестройки. Мамуля еще разок тряхнула связями, и меня взяли на работу в филармонию. В месяц выходило пять-шесть концертов. Помните, в те годы было распространено понятие «нагрузка»? Покупаете, допустим, в магазине книгу, остродефицитного В. Пикуля, и должны еще оплатить в придачу сборничек стихов поэта Пупкина «Широко шагает рабочий класс». Не хотите Пупкина? Не получите Пикуля! Вот так и я со своей арфой. Народ ждал эстрадную песню, юмориста, на худой конец, жонглеров или дрессировщиков с собачками. Но тут конферансье, закатывая глаза, сообщал:

– Сен-Санс, пьеса для арфы.

И на сцену, тяжело ступая лаковыми лодочками, выбиралась я в белом концертном платье и принималась не слишком споро щипать несчастную арфу. Сейчас бы, наверное, меня закидали гнилыми помидорами, но в середине восьмидесятых публика была иной, более интеллигентной и жалостливой. Все понимали, что арфистка идет в придачу к Кобзону или Лещенко, и даже скупо хлопали.

Так прошло семь лет. Потом мама спохватилась. Любимой доченьке подкатывало к тридцати, а кавалеров все не получалось. Да и как я могла их завести? В гости мы ходили только с мамой, отдыхать ездили вместе, а подруг у меня так и не организовалось! Мамуся вновь кинулась к телефонной книжке. В нашей жизни начался новый период – меня выставили на ярмарке невест! И вновь никто не поинтересовался: а хочу ли я замуж? С мамочкой просто было бесполезно спорить…

Одного за другим мамуля отвергала предлагаемых кандидатов. Семен слишком стар, к тому же вдовец, с детьми. Петр уродлив, Константин пьет, Алексей всем хорош, но беден, словно церковная мышь. Мамусечка хотела совершенно невероятного жениха – красивого, умного, богатого, интеллигентного, непьющего и желательно – круглого сироту с квартирой и дачей. Самое интересное, что через год интенсивных поисков такой кандидат был найден – Михаил Громов. Он приходился племянником мамулечкиной ближайшей подруге и крайне успешно занимался бизнесом. Было только одно «но». Жениху едва стукнуло двадцать четыре, я же справила в июне тридцатилетие. Правда, вопрос о возрасте недолго волновал высокие договаривающиеся стороны. Аделаида Максимовна, Мишина тетка, хотела побыстрей избавиться от ответственности за племянника, которого опекала после смерти родителей, а моя мамусечка была готова на все, чтобы надеть мне на правую руку простое обручальное кольцо. Нас познакомили и поженили.

Через полгода после свадьбы с чувством выполненного долга скончалась моя мама. Аделаида Максимовна пережила ее ровно на месяц. Естественно, что я бросила концертировать и целыми днями валяюсь дома на диване. Домашнее хозяйство ведет Наташа, детей у нас с Мишей нет. Иногда в голову приходит мысль: собачку, что ли, завести? Пару раз мы даже ездили смотреть щенков, но возвращались домой разочарованными. И потом, с собакой придется гулять, кормить по часам, возить к ветеринару и на выставки – сплошная докука. К тому же где-то года четыре назад у меня неожиданно началась обвальная аллергия, и вопрос о домашних животных завял сам по себе.

Дни мои проходят одинаково. Встаю около десяти, принимаю ванну, потом завтракаю, пью кофе и усаживаюсь перед телевизором. Затем обед и примерно полуторачасовой сон, потом отправляюсь либо в парикмахерскую, либо по магазинам… Одно время пробовала ходить в бассейн, но моментально заболела воспалением легких, а на занятиях шейпингом здорово растянула ногу. Так что со спортом было покончено. Вот массаж принимаю с удовольствием, люблю баню, только никогда не прыгаю после парной в бассейн с водой – береженого бог бережет.

Однако в моей беспросветно скучной жизни есть луч света. Это детективные романы. Я обожаю чтение на криминальную тематику и скупаю книги мешками. Маринина, Дашкова, Серова, Яковлева, Полякова – вот они и стали моими настоящими подругами. С какой радостью я хватаю новинки! Одна беда – книги хватает ровно на день. Ну отчего эти дамы так медленно пишут! Вот сегодня совершенно нечем заняться, а по телевизору показывают такую чушь, что скулы сводит.

Уютненько устроившись на диване в горе пледов и подушек, я развернула шоколадку и велела Наташе:

– Сделайте любезность, дорогая, дойдите до проспекта и купите газеты: «Криминальная хроника», «Петровка, 38» и «Мегаполис».

Наташа кивнула и опрометью кинулась выполнять приказание. Я вытянулась на софе. Все-таки хорошо, что не приобрели собаку, сейчас бы пришла, залезла ко мне, помешала отдыхать…

Резкий звонок заставил вздрогнуть. Часы показывали около полудня. Очевидно, растяпа Наташа, торопясь выполнить поручение, забыла ключи. Я сползла с дивана, рывком распахнула дверь и вместо довольно крепкой белокурой Наташи увидела стройную черноволосую девушку.

– Вы жена Михаила Громова? – спросила она.

Недоумевая, я кивнула. Девчонка протянула мне пакетик и быстро-быстро застучала каблучками по лестнице.

– Кто вы? – запоздало поинтересовалась я, но внизу уже хлопнула дверь подъезда.

В пакете оказалась видеокассета и записка: «Смотри одна».