Обед у людоеда - Дарья Донцова

– Извините, – начала я оправдываться, – сын руку на улице сломал, вот я и побросала вещи. Смеюсь, потому что думала, опять по делу об убийстве допрашивать будут…

Дробов крякнул, вытер лысину и вручил мне сумочку.

Глава 5

Следующий день начался с весьма неприметного известия. Не успела я перешагнуть через порог «Алиби», как Наденька кинулась мне навстречу.

– Слыхали новость?

– Нет, – осторожно ответила я. – А что, у нас еще кого-нибудь отравили?

– Сеня, оказывается, давным-давно продал агентство некоему Федорчуку, – затарахтела Надя. – Об этом никто из наших не знал, все считали Гребнева хозяином, а он на самом деле такой же наемный работник, как и мы! И сейчас Федорчук сидит в его кабинете и всех выгоняет. Идите, Евлампия Андреевна, сейчас и вам достанется, мало не покажется… Мне уже расчет дали! Вот так!

В самом мрачном расположении духа я толкнула дверь и оказалась в кабинете. Но вместо приветливо улыбающегося Сени, хватавшегося при виде любого посетителя за бутылку с коньяком, из-за стола поднялся крохотный, щуплый человечек с лицом цвета перезрелого лимона. Жиденькие темные сальные пряди падали ему на глаза, тонкий, сжатый в нитку рот брезгливо морщился.

– Вы кто? – отрывисто поинтересовался карлик.

– Евлампия Андреевна Романова.

Крошка Цахес шлепнулся назад в кресло, выдвинул ящик письменного стола и швырнул мне почти в лицо серо-голубой конверт.

– Агентство более не нуждается в ваших услугах, здесь зарплата за апрель.

Я заглянула внутрь. Три сиротливые бумажки по сто рублей и одна пятисотенная купюра.

– Но я получала намного больше!

– Ничего не знаю, – крякнул уродец, – по бухгалтерской ведомости после уплаты налогов вам вручали восемьсот рублей!

Я в растерянности смотрела на нового хозяина. Это правда, только потом Сеня с улыбкой протягивал фирменный конвертик, где и лежала основная зарплата. Естественно, что мерзкий Федорчук знает об этой традиции, просто не желает тратиться, понимает, что я не пойду жаловаться. Закон-то нарушали оба – Сеня, когда давал, и я, когда брала!

– Вы свободны, – процедил гномик и вытащил из кармана пиджака толстую коричневую сигару.

Я молча повернулась и вышла, забыв попрощаться. Наденька засовывала в большую сумку ручки, карандаши, скрепки… Увидев меня, она хихикнула:

– Ничего ему не оставлю, сейчас еще информацию в компьютере уничтожу и картотеку вышвырну. Пусть новый секретарь бумаги заводит. Прикиньте, он меня, как котенка, выбросил и дал пятьсот рублей. Говорит, такая официальная зарплата, ну не урод ли!

Я медленно побрела к троллейбусу. Конечно, урод. Только легче от этого никому не станет, работы нет, что делать, ума не приложу.

Дома я вошла к себе в комнату, вытащила из шкафа с бельем коробочку из-под датского печенья и пересчитала наличность. Вместе с жалкой подачкой, полученной от карлика Федорчука, выходило чуть больше шести тысяч рублей. Какое-то время мы, конечно, продержимся, но новое место следует искать незамедлительно. Правда, голодная смерть нам не грозит. В любой момент я могу позвонить Катюше в Майами, и она немедленно пришлет столько, сколько надо. Только, честно говоря, мне не слишком хочется попрошайничать. Надеюсь, что сумею выкрутиться сама. А пока попробуем урезать бюджет.

Тут до слуха долетел тихий стук. Я повернулась и увидела на балконе кенгуру. Животное осторожно било лапкой в стекло. Ну вот, пожалуйста!

– Лиза, Кирюша! – закричала я.

Через минуту дети вбежали в комнату.

– Смотрите, кенгуру!

– Где? – спросил Кирюшка.

– На балконе!

Мальчик и девочка переглянулись, потом Лиза тихо сказала:

– Лампа, хочешь поехать на неделю в санаторий? Отдохнешь, мы тут сами справимся!

Я глянула на балкон, потом подошла и прижалась лбом к стеклу – никого!

Дети участливо смотрели на меня. Может, и впрямь к психиатру обратиться? Внезапно прозвенел звонок в дверь.

– Интересно, кто это? – удивилась Лиза.

– Пошли откроем, – подпрыгнул Кирка.

– Спросите сначала, – велела я.

– Лампуша! – закричала через минуту Лиза. – К тебе женщина!

– Иду, – отозвалась я и поспешила на зов.

Но на пороге комнаты притормозила и осторожно посмотрела на балконную дверь. Конечно же, кенгуру была там. Большие глаза внимательно следили за мной, треугольные уши шевелились. Я вылетела в коридор. Нет, завтра же отправлюсь к доктору!

На кухне, у окна стояла… Ирочка. На этот раз девчонка нацепила на себя темно-синюю юбчонку из блестящей кожи, желтую блузку и невероятную розовую жилетку всю в цветочках, рюшах и пуговичках.

– Здрассти, – выпалила она.

– Добрый день, – отозвалась я.

– Поговорить надо, – вздохнула Ирина, потом окинула взглядом Лизу с Кирюшей и уточнила: – Наедине.

Я провела ее в гостиную. Ирина плюхнулась в кресло, расставила колени и бесцеремонно поинтересовалась:

– Вы ведь из легавки?

– Нет, из сыскного агентства.

– Один черт, – отозвалась девушка. – Знаете, что маму посадили?

– Да.

– Так вот, она не виновата!

– Может, и правда, но только все улики против нее.

Ирина нахмурилась:

– В ментовке тоже так говорят, но они ошибаются, мама не убивала Жанну.

– Откуда такая уверенность?

– Ну, она мне сама сказала!

– Вы ее видели?

– Следователь свидание дал.

– И что?

– Плачет, говорит: «Доча, я ни при чем! »

Естественно, все преступники сначала отрицают свою вину.

– Не она это! – почти кричала Ира. – Не она!

– Да вы успокойтесь, хотите чаю?

– Засунь свой чай знаешь куда! – взвилась девица. – Я по делу пришла, не воду хлебать!

Я тяжело вздохнула. Воспитание Ирины оставляло желать лучшего, но не мне это исправлять.

– Чего тебе надо? – спросила я, перейдя с наглой девчонкой на «ты».

– Следователь у мамы, молодой такой, сказал, что ее только одно от тюрьмы спасет.

– Что?

– Если настоящий преступник сыщется!

– Ну, – протянула я, – на это слишком не рассчитывай. Следователю дело Ремешковой кажется ясным, не станет он очень стараться. Да и потом, скорей всего это Аня отравила Жанну.