Обед у людоеда - Дарья Донцова

Малышев сморщился и начал тереть виски. В открытом шкафчике виднелась упаковка кофе. Я встала, включила электрочайник, приготовила крепкий сладкий кофе и поставила чашку перед вдовцом:

– Пей.

Художник покорно стал глотать ароматную жидкость. Я тем временем распахнула огромный холодильник и обнаружила там пяток кастрюль и несколько упаковок с продуктами. Прокисший суп, заплесневелые котлеты и колбаса, стухший творог и вполне нормальный на вид сыр.

– Ты что-нибудь ел?

Никита покачал головой:

– Не хочется.

– Ладно, уж извини за бестактный вопрос, но ты знал, что Жанна и Борис Львович состоят, как бы это помягче сказать, в интимной связи?

– Да, – спокойно ответил Никита, – мы долго колебались между ним и Сергеем Пашковым, но Сережка – хам, а Борис – интеллигентный человек, к тому же обеспеченный.

– Погоди, погоди, – пробормотала я, – как понять – колебались? Вы что, вместе решали, кого Жанне завести в качестве любовника? Ничего себе, однако!

Никита с тоской взглянул на меня, потом взял со стола бумажки и сообщил:

– Повестки прислали из милиции, только я не пошел, болел.

– Пил, – поправила я.

– Ну пил, – покорно отозвался Никита, – с горя. Только все равно придется небось пойти к следователю?

– Конечно.

– Ноги не идут, – вздохнул парень, – боюсь, заставят на тело смотреть.

– Зачем?

– Вроде так всегда делают, вон в кино родственников вызывают на опознание трупа.

– Это когда неизвестно, чей труп, – успокоила я его, – а тут все ясно.

– Вы ведь тоже из милиции? – тихо поинтересовался Никита.

Не желая вдаваться в подробности, я кивнула:

– Вроде того.

– Давайте я вам расскажу, а вы к следователю сами зайдите.

– Ладно, – обрадовалась я. – А что рассказывать станешь?

– Про нас с Жанной, – прошелестел Никита, – только ничего противозаконного мы не делали, все по обоюдному согласию.

– Давай, колись, – приказала я и, налив ему еще кофе, приготовилась слушать.

Жанна и Никита родом из Иркутска. Отца у них нет, а мама работала художником в Доме культуры железнодорожников.

– Погоди, погоди, – заволновалась я, – как это – папы нет, а мама – художница? У кого? У тебя или у Жанны?

– У двоих, – ответил Никита.

– Надо же, какое совпадение, – поразилась я.

Парень посмотрел на меня.

– Вы не поняли. Мы не муж и жена, мы брат с сестрой.

– Как? Зачем же вы тогда перед всеми супругами прикидывались?

– Это Жанна придумала. Она ведь была очень красивая и умная, – продолжил Никита.

Разница у них всего в один год, Никита старше, но на самом деле верховодила в тандеме Жанна. Апатичный Кит слушался сестру беспрекословно. Учились они в одном классе, вместе получили аттестаты и рука об руку отправились покорять Москву, хотели поступить в Строгановское училище, но срезались на рисунке. Жанна не растерялась и отнесла документы в архитектурный, а когда и там вышел облом, кинулась в полиграфический. Но им везде не везло, не добирали баллов.

Уезжать из шумной, яркой Москвы в сонный, провинциальный Иркутск страшно не хотелось. В столице все время что-то происходило – выставки, презентации, всякие культурные мероприятия. Жанночка и Никита – натуры артистические, мечтавшие стать художниками, просто зубами скрипели от злости, представляя свое возвращение домой. Да еще Никиту тут же бы забрали в армию. Честно говоря, после трех неудач парень приуныл, сложил лапки и покорился обстоятельствам. Но у Жанны был другой характер. Природа, наверное, ошиблась, наградив девочку мужскими качествами – невероятным честолюбием, завышенной самооценкой, патологическим усердием, желанием во что бы то ни стало пробиться в люди и вырваться из нищеты. Вся женская мягкость, нерешительность, слезливость, перепады настроения достались Никите.

Жанна отыскала в столице техникум, готовивший гримеров и художников сцены. Конкурс туда был небольшой, и ребятам удалось попасть на первый курс. Поселились они в общежитии и три года страшно бедствовали. Подрабатывали дворниками, лифтерами, делали за деньги чертежи для студентов МАДИ и даже преподавали рисование в школе. Но заработанные крохи уходили только «на унитаз». Громадными усилиями Жанна умудрялась сэкономить копейки, чтобы одеться. Зимой и летом ходила в одних джинсах и кофточках, связанных крючком из катушечных ниток. Но дешевая одежда не скрывала редкой красоты девушки. Индийские «техасы» подчеркивали изящество ее стройной фигурки.

Приближалась защита диплома, и Малышевы делались все мрачнее. Никакой возможности зацепиться в Москве у них не было. Шел 1985 год, чтобы получить в Белокаменной работу, нужна была столичная прописка. Конечно, можно было вступить в брак, но ни Жанна, ни Никита так и не нашли себе пару.

А потом им повезло. Проректор по учебе, толстенький, лысоватый мужичонка с маслено поблескивающими карими глазками, стал зазывать к себе в кабинет Жанну. Поводы всякий раз были идиотские – плохо переплетена курсовая, неправильно оформлен доклад…

На пятый раз Константин Петрович нежно взял девушку за руку и… предложил провести с ним приятный вечер в субботу на даче. Жанночка, прекрасно понимая, что за вечером последует и ночь, согласилась. Константин Петрович, кстати, секретарь партийной организации техникума, обрадовался. Жанна, правда, поставила одно условие. Двадцать пятого марта, в субботу, им выдают стипендию, вот получит ее и приедет.

В назначенный день надушенный Константин Петрович ждал девушку в условленном месте. Жанночка пришла хорошенькая, в симпатичной курточке. Весна в этот год выдалась ранняя, жаркая. От нагретой солнцем земли поднимался одуряющий аромат, на грядках полезла первая травка, и у Константина Петровича тряслись руки, когда он отпирал заржавевший за зиму замок. Впрочем, мужик не собирался торопиться. Накрыл стол, поставил бутылку шампанского, налил бокалы, чокнулся с дамой, выпил, повторил и… больше ничего не помнил.

Пришел в себя он только на следующее утро. На даче все осталось в целости и сохранности, кошелек с выданной накануне зарплатой мирно лежал в кармане, исчез только партийный билет.

Похолодев от ужаса, Константин Петрович вернулся домой и наорал на жену, некстати подвернувшуюся под руку. До понедельника он еле дожил, не понимая, что произошло. Ситуация разъяснилась после конца занятий. В три часа к нему в кабинет вошли Жанна и Никита. Парень быстро запер дверь, девушка выложила на стол кипу фотографий. Плохо слушающимися пальцами проректор перебирал компрометирующие снимки. Вот он с Жанной за столом, заставленным бутылками, а вот в постели. Самое интересное, что Константин Петрович не помнил ничего.