Прогноз гадостей на завтра - Дарья Донцова

Мы учились вместе в консерватории, только Малевич осваивал скрипку. Ему пророчили блестящее будущее. Уже на третьем курсе Эдик отхватил премию на каком-то конкурсе, по-моему, в Варне, и педагоги в один голос пели: «Малевич – наша надежда». Эдичка всегда был хорош собой. Для меня оставалось тайной, каким образом он ухитряется великолепно одеваться, посещать модную парикмахерскую и курить самые дорогие по тем временам сигареты «БТ». Малевич был не москвич, жил, как все иногородние студенты, на стипендию…

На четвертом курсе у нас разгорелся роман. Я слыла очень инфантильной девочкой, воспитанной на редкость авторитарной мамой, да и времена были иные, чем сейчас. Поэтому мы несколько недель, сбегая с занятий, просто бродили по весенним улицам, взявшись за руки. Вечером встречаться не могли. Моя мамуся мигом бы потребовала привести кавалера в дом, а чем заканчивались подобные посещения, я очень хорошо знала.

Впрочем, завершилось это все равно плохо. Мама проведала о том, что дочурка прогуливает учебу, и призвала меня к ответу. Услыхав про роман с мальчиком без московской прописки, мамочка, очевидно, пришла в ужас, потому что сразу отправила меня на все лето к дальней родственнице, живущей в Сочи. Необходимость поездки объяснялась просто. В нашей квартире начинался ремонт, а мне, с моей аллергией, лучше провести это время на берегу моря.

Уезжала я с тяжелым сердцем, а когда первого сентября вернулась на учебу, Эдик уже женился, да не на ком-нибудь, а на дочке профессора Арбени, хохотушке Ниночке, кстати, тоже очень талантливой скрипачке. Честно говоря, было не слишком приятно сталкиваться с ним в коридорах и буфете, но я делала вид, что ничего не произошло. После окончания консерватории я никогда не встречала Эдика, одно время видела его фамилию на афишах, потом она исчезла, и я решила, что Малевич, как многие талантливые музыканты, концертирует теперь на Западе. И вот надо же! Налетела на Эдика.

– Фроська, – радовался мужик. – Залезай в машину. Как живешь?

Я села в тачку. Сказать правду? С прежней работы в частном лицее пришлось уйти, уж очень противные попадались родители. А чтобы не чувствовать себя приживалкой, даю уроки музыки в ближайшей школе, получая за это двести рублей в месяц. Не имею детей и мужа.

Я еще раз окинула взглядом роскошное пальто Эдика, вдохнула аромат дорогого парфюма и начала с энтузиазмом врать:

– Все чудесно. Вышла замуж, родила двух мальчиков, концертную деятельность бросила, сам понимаешь, при наличии детей делать карьеру музыканта затруднительно, поэтому просто работаю на радио, в оркестре. Сейчас вот ремонт затеяли…

Я перевела дух и вытащила из кармана дюбели.

– Побежала за шурупами, прямо как была, в жутком виде, а тут ты!

Эдик расхохотался:

– Ремонт! Тогда понятно. Ей-богу, я расстроился, когда тебя увидел, чистая бомжиха…

– Видел бы ты мою квартиру! Все двенадцать комнат в разгроме, а муж, как всегда, умотал в Америку.

– Ты сама обои клеишь? !

– С ума сошел? Бригаду наняла, итальянцев, разве наши хорошо сделают?

– Слышь, Фрось, – предложил Эдик, – поехали, попьем кофейку, потреплемся…

– Но мне домой надо.

– Да брось, позвони, скажи, через час придешь, ну давай, столько лет не виделись!

Я растерянно пробормотала:

– Но я одета не лучшим образом…

– Наплюй, поедем в «Макдоналдс», там никто и внимания не обратит, сядем в углу, поболтаем, ну давай, давай…

И он завел мотор.

Неожиданно я весело сказала:

– Давай! И правда, сто лет не разговаривали.

– Отлично, – обрадовался Эдик, и мы покатили вперед.

Наверное, в этот момент мой ангел-хранитель попросту заснул или решил пойти пообедать, ведь ничто не помешало мне совершить поступок, последствия которого пришлось пожинать потом очень долго. Ну почему не началось землетрясение или пожар? Почему, в конце концов, автомобиль завелся и покладисто поехал в сторону «Макдоналдса»? Отчего не закапризничал, как моя старенькая «копейка», демонстрируя севший аккумулятор или забрызганные свечи… Да мало ли причин найдется у авто, чтобы не двинуться с места! Но нет, иномарка лихо покатила по проспекту, неся меня навстречу беде.

ГЛАВА 2

В «Макдоналдсе» мы устроились в китайском зале, в самом углу, развернули хрусткие бумажки, вытащили горячие булки с котлетами и принялись болтать.

– Где ты выступаешь? – поинтересовалась я.

– На кладбище, – преспокойно ответил Эдик, вонзая зубы в мясо.

В первый момент я подумала, что не поняла его, и переспросила:

– Кладбище? Это какой же зал теперь так мило называется?

– Кладбище – это кладбище, – хмыкнул Эдик, – могилки, памятники, венки, безутешные родственники…

Я разинула рот:

– Ты играешь на погосте? Где? У могил? Или в церкви, на органе?

Малевич захохотал:

– Фроська, ты идиотка. В православных соборах нет органа и музыки, там поют а капелла, это ты с католиками путаешь. Но я не играю.

– Что же ты делаешь?

– Я директор кладбища, правда, не слишком большого, притом не московского…

От изумления я чуть не пролила напиток, который «Макдоналдс» выдает за кофе-капуччино, и обалдело переспросила:

– Ты? ! Начальник над захоронениями? Где?

– В изумительном месте, – улыбнулся Эдик, – пятнадцать минут от столицы, Белогорск. Живу в Москве, а работаю в области. Там шикарная природа…

Я отказывалась верить своим ушам. Эдик Малевич, талантливый скрипач, – и такой пердюмонокль! Пьяные могильщики, бомжи…

Не замечая произведенного впечатления, бывший однокашник бодро расписывал красоты Белогорска, потом начал рассказывать о жене со странным именем Гема.

Минут через пятнадцать, когда мы, опустошив подносы, принялись за мороженое, Эдик внезапно вздохнул:

– Черт возьми!

– Что случилось?

– Да забыл в машине педерастку, а в ней мобильный. – В ту же секунду он протянул мне ключи и попросил: – Будь другом, принеси.

Сказать, что его предложение меня удивило, это не сказать ничего. За кого Малевич меня принимает? Он на своем кладбище растерял все представления о приличном поведении. Отправить даму за сумкой!

Очевидно, на моем лице отразились все эти мысли, потому что Эдик быстренько добавил: