Сны на ветру, или Плотоядное вино - Виктор Стасевич

У Видлена вскинулись белесые брови, он сжал губы, отвернулся, хотел возразить, но почувствовал спиной опасность, исходящую от бывшего полковника, понуро взял ведро и, обиженно хлюпая носом, двинулся в огород. За ним, посмеиваясь, пошёл Пауль. Тарабаркин и Драперович с гиканьем побежали наперегонки к погребу, где рядом с откинутой крышкой уже лежал картофель на солнечном прогреве. За ними быстро зашагала Зося, переваливаясь с боку на бок, как молодая утка с выводком. Илларионович, оглядев вспаханный огород, вытащил из сараюшки новую серебристую лопату, перехватил её, как винтовку, и решительно направился в конец огорода.

– Сажать начнём от конца и до моей усадьбы, – приказал он.

– До чего содержательно, ёмко и точно, – восхитился Тарабаркин, подтаскивая ведро с картошкой, – так могут высказываться только настоящие полковники.

– Отставить смешки в строю, приступить к посадке! А ты Зося, не бегай за этими брандахлыстами, раскидывай овощ по окопам.

– Какие ж это окопы? – звонко рассмеялась девушка.

– Какие ни на есть, но для картошки это земляное укрытие. Строго по агротехническому предписанию, а оно, если ты не знаешь, приравнивается к воинскому уставу, хоть и звучит по-огородному.

Зося задорно посмотрела на Илларионовича, хотела ещё что-то спросить, но лишь улыбнулась и бросила первый клубень в лунку. Работа пошла своим чередом и довольно споро.

Через несколько пройденных рядов, они приблизились к загадочной трубе, торчащей в огороде. Пауль постучал по ней лопатой и обратился к хозяину:

– Что за перископ среди бескрайних просторов нив и перелесков?

– Я бы знал, – не переставая копать, ответил полковник. – Раньше тут была воинская часть, вот с тех пор и торчит. Я пытался выкопать её, но не получилось, потом махнул рукой, пусть торчит, хоть трактористы не одну порцию мата выдают, опахивая её.

– Нужно выдернуть эту занозу из нашего высокочтимого участка! – заявил Санька.

– Для этого нужен неординарный подход, – заметил подошедший Цитатник. – «Пытаясь разбудить тигра, используй длинную палку», как говаривал товарищ Мао.

– Трудно с этим не согласиться, но ты, товарищ Видлен, не задерживай конвейер, кидай, языком будешь молоть вечером, – Илларионович был слишком сосредоточен на процессе посадки корнеплодов, не давая своим друзьям расслабиться в пустопорожней болтовне.

Не останавливаясь, раскидывая картофель, Зося обратилась к Буйволу:

– Правда, вы были на Северном полюсе?

– Да.

– И на Южном?

– Нет, но был на стации «Мир», а это полохматей полюса, мне в какой-то момент показалось, что там начинается ад, – не останавливаясь, ответил Пауль.

– Ужас какой.

– Верно, только тогда я понял, что ничего не бывает страшнее холода. И почему нас пугают адским огнём? Адский холод сильнее жара. Об этом знал гениальный Данте, провидец, он описал девятый круг Ада, где властвует холод и где страдают самые страшные грешники, виновные в измене и восставшие против Бога. Послушай, насколько точно им сказано:

        …но капли горьких слёз,

        Струясь из глаз, от холода застыли,

        И на устах слова сковал мороз.

Я сразу всем телом вспоминаю ужас холода, особенно когда промерзаешь настолько, что уже в тепле, рядом с горячей батареей, после стопки спирта, начинаешь чувствовать свои кости, промёрзшие, но не оттаявшие. Страшное ощущение, будто дыхание смерти.

– Пауль, не нагоняй на девушку жути, она впечатлительная, видишь, рот открыла, впору картошку там сажать, – не переставая копать, заметил Илларионович.

Зося смутилась, но через некоторое время вновь закрутилась вокруг Пауля.

– А белых медведей видели?

– Да, они меня чуть не схарчили, причём пару раз.

– Опять за своё, – буркнул полковник. – Лучше бы рассказал что-нибудь весёлое.

– И красивое, – попросила Зося.

И Пауля понесло, первый раз в жизни так разговорился. Он в красках описывал северное сияние, изумрудные льды, свинцовые воды, яркие цвета полярного лета, шумные птичьи базары, лукавых песцов. Тут же примешивал истории из антарктических экспедиций, материковых маршрутов. Из него лилось таким потоком, так выразительно, сочно, образно, что его даже не останавливал строгий полковник, а сам с удовольствием слушал. Под рассказы Буйвола они незаметно посадили всю картошку. А Пауль неожиданно удивился, отчего он не мог остановиться и откуда возникло непреодолимое желание рассказывать, но не своим друзьям, а этой неуклюжей девчонке. А почему девчонке, ведь ей уже далеко за двадцать пять, она девушка, причём красивая, мало ли что с ногой случилась такая незадача. И тут круговерть мыслей понесла Пауля, да так лихо, что он неожиданно для себя бросил лопату, выпрямился и громко заявил Зосе:

– Знаешь что, выходи за меня замуж!

Девушка опешила, посмотрела на него юркой собачонкой, но вдруг что-то разглядела в нём, тайное, глубокое. Она выпрямилась, солнечно улыбнулась, и, пытаясь очистить руки от земли, робко ответила:

– Я согласна.

– Не понял! – выдавил из себя Илларионович.

– Здорово, – восторженно прошептал старик Видлен и громко добавил, – верно заметил товарищ Мао, женщины занимают половину неба, и это правильно. Ура, товарищи!

– Что за шум? – спросил подошедший Драперович.

– У нас свадьба, – засветился Цитатник.

– Какая свадьба? С кем? У кого? – засыпал вопросами Тарабаркин, бросая пустые вёдра.

– Да вот, Пауль сделал предложение Зосе, и она любезно согласилась, – Видлен уже взбодрился и чувствовал себя почти сватом, но его окоротил полковник.

– Какая свадьба, какая женитьба, а меня кто спросил? – он не на шутку разозлился и наступал на Зосю. – Я ведь у тебя почти за отца, а ты вот так с бухты-барахты, и потом, разница в возрасте.

– Какая разница! – воскликнул старик Цитатник. – У них с трудом наберётся пятнадцать лет, я уже сосчитал.

– Отдел кадров нашёлся, – сутулясь, отвернулся полковник. Он даже как-то постарел от столь неожиданного поворота событий.

– Что ж ты, Георгий Илларионович, решил воспрепятствовать счастью молодых? – витиевато начал Шансин.

– Да нет, я только «за».

– Тебе не нравится наш жених? – Драперович был настроен агрессивно.

– Нет, мужик он хороший, только по командировкам много болтается.

– На себя посмотри, – рассмеялся Санька, – всю жизнь по захолустным гарнизонам протаскался, а жена с ребятишками возилась.