Черно-белый сад - Андрей Ромм

Как бы тяжело ни приходилось Катерине, у нее не возникало мысли о том, чтобы обратиться за помощью к тетке – занять у той денег или, скажем, попроситься пожить на некоторое время, пока она будет сдавать свою квартиру. Тетка была навсегда (и заслуженно! ) вычеркнута из жизни. Антипатия к ней была настолько сильной, что заблокировала воспоминания. Вспоминая маму или что-то из прошлого, Катерина не вспоминала о тетке, словно той никогда и не было. Психологи считают, что неприятные воспоминания не стоит загонять внутрь, что их надо осмысливать, переживать заново, обсуждать со своим психоаналитиком или с кем-то из близких, а затем «отпускать». Они правы, но воспоминание воспоминанию рознь. Есть такие воспоминания, которые не успеешь осмыслить, потому что полезешь в петлю или выпрыгнешь из окна. Такие воспоминания лучше зарыть поглубже, спрятать на самых задворках бессознательного. Пусть себе полежат до поры до времени, пока душевные раны не зарубцуются настолько, чтобы можно было позволить себе пережить это заново. Но в голове у Катерины произошел какой-то сбой. Она прекрасно помнила (едва ли не каждую минуту вспоминала! ) о том, что произошло, но почти совсем забыла о том, что у нее когда-то была тетка. Почти совсем, потому что если бы забыла совсем, то тетка бы ей не приснилась.

Забвение спасительно. Лучше забыть то, что нельзя исправить, что невозможно искупить. Катерине впору было завидовать тем, кто потерял память. Иногда она так и делала, думала о том, как хорошо бы было, к примеру, упасть, удариться готовой обо что-нибудь и забыть напрочь всю свою прежнюю жизнь. Думала – и тут же ужасалась. Все? ! Забыть все? ! Значит, и маму тоже забыть? ! И живопись свою любимую? ! Нет! Так нельзя! Лучше остаться собой! Пусть даже и с тяжелым грузом на сердце…

6. Блог Кати Ютровской, 21 апреля 2002 года

Дневникам положено доверять сокровенные тайны. У меня нет сокровенных тайн, такая вот незадача, но зато у меня есть сокровенный сон. Сон про Сад спящих мотыльков.

Это очень таинственный сон. Я видела его много раз. Это единственный из снов, который снится мне снова и снова. Но, несмотря на повторения, я так до сих пор и не смогла разобраться, какой он, этот сон, – страшный или нет? Он начал сниться мне после того, как не стало мамы, но с мамой он никак не связан.

С одной стороны, не столько страшный, сколько непонятный. Непонятное, конечно, пугает, но никакой угрозы я во сне не ощущаю. Какую угрозу могут представлять бабочки, тем более – спящие?

С другой стороны, когда просыпаюсь, сердце колотится как бешеное и внутри свербит что-то такое, неприятное. Опять не смогла, опять не успела…

Впрочем, расскажу по порядку.

Это черно-белый сон, вернее – серый. Все вокруг серое, но иногда сквозь эту серость проступают оттенки красного, зеленого и синего. Ничего удивительного, ведь серый цвет получается при смешении этих цветов. Удивительно то, как они проступают: мерцают, пульсируют, как будто хотят пробиться на поверхность и не могут. Не скажу, что это мерцание выглядит зловещим, но приятным его тоже назвать нельзя.

Сначала я долго иду по извилистой тропинке, которая то поднимается в гору, то бежит вниз. Я тороплюсь, мне очень важно успеть, а идти далеко. Вокруг меня все размыто – молочно-серый туман. Я вижу только тропинку. Она широкая, гладкая, идти по ней удобно, подъемы и спуски небольшие, пологие. Я иду, иду и, наконец, дохожу до красивой кованой ограды – веточки, листочки, загогулины. Словом – красота. Я очень люблю рассматривать эту ограду, но на ходу – неудобно, а останавливаться не стоит, потому что времени у меня мало. Я знаю, что должна успеть и что, дойдя до ограды, я должна свернуть вправо.

Стоит мне добраться до нее, как окружающий меня туман куда-то исчезает, пространство раздвигается и я вижу за оградой большой сад, а над головой небо, безоблачное, но тоже серое. Деревья в саду разные: высокие и низкие, толстые и тонкие, ветвистые и не очень, но ни на одном нет листьев. Вместо них на ветвях сидят мотыльки, небольшие такие бабочки. Их очень много, столько же, сколько должно быть листьев, если не больше. Мотыльки разные, есть поменьше, есть покрупнее, но все они небольшие. Каких-нибудь тропических бабочек я в своем сне не видела. Мотыльки спят, сложив свои крылышки. Крылышки подрагивают – значит, мотыльки живые. Я знаю, что должна разбудить мотыльков. Они расправят крылышки, взлетят, и весь мир, то есть весь мой сон, станет цветным.

Разбудить мотыльков непросто. Я не знаю, как я должна это сделать – закричать, свистнуть, хлопнуть в ладоши, но знаю, что сначала мне надо обойти весь сад. Это очень важно – обойти весь сад, пройти мимо каждого дерева, скользнуть взглядом по всем мотылькам. Иначе мотыльки не проснутся.

Иногда мне кажется (во сне), что я попала в картину, которую нарисовал неумелый художник. Он попросил меня ее подправить, и вот я хожу и смотрю, что и как тут можно сделать. Эта мысль быстро мелькает в моей голове. Я думаю только о том, что должна успеть обойти весь сад.

Сад большой, иду по тропинке, иду, а конца не видно. Мною овладевает беспокойство – вдруг я не успею разбудить мотыльков? Я невольно перехожу на бег… А как же иначе? Ведь мне поручили такое важное дело, и я должна оправдать доверие. Я по натуре очень ответственный человек, хотя по жизни раздолбайка – такой вот парадокс. То есть для себя, любимой, могу сто раз забыть что-то сделать, но, если кто-то попросит или поручит, сделаю все, как надо.

Переходить на бег нельзя, но во сне я постоянно об этом забываю. Как только я начинаю бежать, так сразу же просыпаюсь. Просыпаюсь и обещаю себе, что уж в следующий раз я непременно обойду весь парк и наконец разбужу этих мотыльков. Зачем? Да хотя бы для того, чтобы они перестали мне сниться! Это надоедает и немного расстраивает. Когда у меня что-то не получается, пусть даже и во сне, я всегда расстраиваюсь. Не люблю обломов.

Меня несколько раз посещала мысль о том, чтобы нарисовать сад из моего сна. Казалось, что нарисую – и избавлюсь от этого наваждения. Но стоило мне взять в руки карандаш (серое можно рисовать только карандашами и больше ничем), как я понимала, что ничего не помню. Помню словами, вот так, как сейчас рассказала, а глазами не помню. Не надо думать, будто я сошла с ума. Художники знают, что можно помнить глазами, это особый вид памяти, когда картина, именно картина запечатлевается в голове. Сад спящих мотыльков никак не хочет запечатлеваться. Создается впечатление, будто кто-то хочет передать мне какую-то информацию, только я никак не пойму – какую. Я должна что-то найти? Мне нужно куда-то дойти? Зачем? И кто хочет мне что-то сказать? Неужели мой отец? Нет, его я, наверное, почувствовала бы. Какое-то тепло почувствовала или еще что-то в этом роде.