Одолей меня - Тахира Мафи

То, что случилось потом, просто выбивает из меня остатки кислорода.

По комнате пробегает рябь. У меня темнеет в глазах, проясняется, вновь темнеет – только на сей раз по бокам.

Что за чертовщина!

А потом, внезапно…

Джульетта пропадает.

Пропадает. В самом деле. Просто исчезает. Вот она в моих объятиях, а в следующую секунду – мои руки сжимают пустоту. Я хлопаю глазами, наверное сошел с ума, оглядываюсь по сторонам и вижу: в аудитории все начинают шевелиться. Рубашки порваны, лица поцарапаны, однако никто не умер. Напротив, ничего не понимающие, они все начинают вставать и окружать нас. Кто-то сильно меня толкает. Я смотрю. Иан орет на меня, требует, чтобы я шевелил конечностями, пока есть шанс; я его отталкиваю, кричу, что мы потеряли Джульетту, что я не вижу Уорнера. Иан не реагирует, выпихивает меня вперед, вниз со сцены. Я слышу, как ропот толпы переходит в рев, и понимаю – выбора у меня нет.

Надо бежать.

Одолей меня

Кенджи

Она кричит.

Кажется, выкрикивает слова. Да, слова. И она их кричит, кричит яростно, во всю мощь своих легких. И… я не верю глазам – она будто… взрывается, сея вокруг разрушения.

Все происходящее похоже на сон.

Конечно, я знал о силе Джульетты – и знал, что мы не до конца ее исследовали, – однако и представить не мог, что она способна на такое.

Вот такое:

По потолку змеятся трещины. Сильнейшие толчки сотрясают стены и пол, даже зубы. Под ногами все вибрирует. Люди от потрясения застыли на месте, помещение ходит ходуном. Раскачиваются люстры, свет зловеще мигает. Новый толчок, и три массивные люстры отделяются от потолка и при ударе об пол разбиваются вдребезги.

Хрусталь брызжет во все стороны. Воцаряется полумрак, и трудно что-либо разглядеть. Я смотрю на Джульетту, она застыла с открытым ртом в ужасе от вида разрушений. Я понимаю: она уже молчит. Однако не в силах ничего остановить. Выпустила энергию на волю и теперь…

Та не может бесследно исчезнуть.

Дрожь с новой силой раскалывает пол, разрушает стены, сиденья и людей.

Глазам своим не верю, пока не вижу кровь. Долю секунды все кажется обманом – искалеченные тела с развороченными грудными клетками, подобно раскрытым крыльям бабочки. Все кажется розыгрышем, похожим на дурацкую шутку, на неудачную театральную постановку. Когда же кровь, густая, вязкая, просачивается сквозь одежду и обивку кресел, капает с застывших пальцев, я осознаю: от этого ужаса мы не оправимся никогда.

Джульетта только что одним махом убила шесть сотен человек.

Этот кошмар будет преследовать нас всю жизнь.

Я протискиваюсь сквозь застывшую группу ошеломленных, затаивших дыхание друзей. Слышу непрерывное хныканье Уинстона и спокойные, ободряющие слова Брендана о том, что рана не так страшна, как выглядит, что с ним все будет в порядке, что бывало и хуже, и он выжил…

А моя первоочередная задача – быть рядом с Джульеттой.

Добираюсь до нее, обнимаю, она не замечает; это напоминает мне тот момент, когда я нашел ее, стоящую над Андерсоном, с пистолетом, направленным в его грудь. Джульетта тогда сильно испугалась – до ужаса – того, что натворила, едва могла говорить. Выглядела так, будто затерялась где-то внутри себя, будто нашла в голове комнатку и там заперлась. Потребовалось время, чтобы убедить ее вернуться.

В тот раз она даже не убила никого.

Я пытаюсь оживить в ней хоть какое-то чувство, умоляю ее прийти в себя, обратиться к разуму.

– Знаю, дерьма сейчас немерено, Джей, но не думай об этом! Очнись! Выбрось из головы! Надо уносить ноги!

Она и бровью не ведет.

– Принцесса, пожалуйста. – Я тихонько ее трясу. – Нам надо уходить… быстрее…

Она никак не реагирует, даже не шевелится, и я понимаю: у меня нет выбора, надо ее вести. Тяну ее назад. Безвольное тело тяжелее, чем я ожидал, она издает тихий всхлипывающий звук, похожий на рыдание. Мои нервы от страха натянуты до предела. Киваю Каслу и остальным, чтобы ноги отсюда уносили без меня, оглядываюсь вокруг в поисках Уорнера, и до меня доходит, что его нигде нет.

То, что случилось потом, просто выбивает из меня остатки кислорода.

По комнате пробегает рябь. У меня темнеет в глазах, проясняется, вновь темнеет – только на сей раз по бокам.

Что за чертовщина!

А потом, внезапно…

Джульетта пропадает.

Пропадает. В самом деле. Просто исчезает. Вот она в моих объятиях, а в следующую секунду – мои руки сжимают пустоту. Я хлопаю глазами, наверное сошел с ума, оглядываюсь по сторонам и вижу: в аудитории все начинают шевелиться. Рубашки порваны, лица поцарапаны, однако никто не умер. Напротив, ничего не понимающие, они все начинают вставать и окружать нас. Кто-то сильно меня толкает. Я смотрю. Иан орет на меня, требует, чтобы я шевелил конечностями, пока есть шанс; я его отталкиваю, кричу, что мы потеряли Джульетту, что я не вижу Уорнера. Иан не реагирует, выпихивает меня вперед, вниз со сцены. Я слышу, как ропот толпы переходит в рев, и понимаю – выбора у меня нет.

Надо бежать.

Уорнер

– Я его убью, – повторяет она, сжимая кулаки. – Я его убью…

– Элла, не будь дурочкой, – говорю я и собираюсь уходить.

– Когда-нибудь, слышишь! – Она догоняет меня, ее глаза блестят от слез. – Если он не перестанет тебя бить, клянусь, я его убью. Вот увидишь.

– Ха-ха-ха!

– Не смешно!

Я оборачиваюсь.

– Никто не может убить моего отца. Он неубиваемый.

– Неубиваемых нет!

Не отвечаю.

– Почему твоя мама ничего не делает? – Хватает меня за руку.

Я встречаюсь с ней взглядом, она сильно испугана.

– Почему его никто не остановит?

Раны на моей спине уже затянулись, но иногда болят. Элла – единственная, кто знает об этих шрамах, знает, что начал творить папа в мой день рождения два года назад. В прошлом году, когда семьи всех главнокомандующих приехали к нам с визитами, она заскочила ко мне в комнату, узнать, куда подевались Эммелина и Назира, и застала меня в тот момент, когда я разглядывал в зеркале свою спину.