Сквозь слёзы к звездам - Галина Чередий

Но стоило Ирис лишь остановить на нем взгляд этих шоколадных озер, и он потерялся, исчез для всего окружающего. Забыл, где они и что вокруг, и мог думать только о том, как же мучительно сладко ощущалось бы прямо сейчас ее податливое тело под ним. Ему нужно было лишь избавить их обоих от ненужной между ними одежды и впиться в нее своим ртом, пальцами, членом и не отпускать до тех пор, пока они оба не упадут обессиленными, будучи не в состоянии ни двигаться, ни даже просто дышать. И этот голод невозможно было проигнорировать или хотя бы просто как-то заглушить, потому что он был как нужда в воздухе для следующего вдоха.

А когда ворвался Федор и выдернул Ирис из его рук, Дагфинн едва не бросился на того в примитивном желании отобрать, вернуть свое. Чтобы никогда больше не отдавать ее никому снова. Лишь только немыслимым усилием ему удалось заставить свой мозг вернуться из режима первобытного собственника в реальность и вспомнить, что эта женщина больше не принадлежит ему.

Ревность – удушливая и сжигающая – разлилась кислотой по его коже при виде рук Федора на теле Ирис. Дагфинн едва не рехнулся, видя, каким собственническим жестом бывший друг прижимает к себе ЕГО женщину и пытается буквально заслонить от него собой, спрятать, чтобы не позволить касаться даже взглядом. И, поглоти его навечно черная дыра, как же Дагфинн понимал Федора в этот момент!

Разве сам он не вел себя точно так же с первого же дня, когда встретил Ирис! Было в ней нечто, что заставляло, наверное, любого мужчину из существа разумного превращаться в примитивного самца, яростного желающего защитить эту территорию только для себя самого и готового ради этого драться и проливать свою и чужую кровь. И это, прости, Вселенная! в век, когда люди давно оторвались не только от планеты, породившей их как биологический вид, но и отринули очень многие из древних инстинктов. Секс уже не воспринимался обоими полами как нечто обязывающее или скрепляющее отношения. Он стал больше физиологической необходимостью организма: как сон, или еда, или дыхание. И испытывать чувство собственничества было не только странно, но и нелепо. Но, однако же, Ирис была той женщиной, которая мгновенно будила в мужчине все эти забитые воспитанием и цивилизацией инстинкты и превращала его в неандертальца, бьющего себя в грудь и готового бросать вызов всему миру ради своей женщины.

***

Он стоял не сводя взгляда с двери общей гостиной. Вечеринка вовсю набирала обороты, и Марко уже неоднократно вынужден был продемонстрировать подходящим к нему девушкам, что сегодня он в их компании не заинтересован. Федор, устав проходиться по нему своими идиотскими шуточками, ушел с какой-то блондинкой-первокурсницей и вовсю обжимался с ней на диване. А Марко все еще ждал. Ирис сказала ему, что не пойдет с ним на вечеринку, и даже отказалась открыть дверь, когда он все равно явился в восемь, но он надеялся, что любопытство все же заставит ее прийти.

И когда она появилась в дверном проеме, его легкие расширились, словно желая захватить ее запах даже с такого расстояния и в толпе танцующих тел.

К Ирис устремились взгляды многих парней, но потом они сразу находили глазами его, решительно к ней направившегося, и тут же со вздохом отворачивались. Правильно, похотливые засранцы! Он ясно дал понять, чтобы к Ирис никто и не пытался приблизиться, иначе никакие доводы разума и правила академии не остановят его от членовредительства.

Ирис тоже увидела его и в раздражении закусила губу.

– А можно мне это сделать? – спросил Марко, подходя к ней вплотную и останавливая взгляд на ее рте, вызывающем в нем постоянное жадное желание целовать и облизывать его.

– Скажи, что нужно сделать, чтобы ты перестал появляться как черт из табакерки, стоит мне покинуть собственный отсек? – нахмурилась девушка, будя внутри какое-то глупое умиление от ее такого демонстративно наморщенного лобика.

– М-м-м… Дай подумать? Может, дать мне беспрепятственный и круглосуточный доступ на вход? И тогда тебе точно не придется беспокоиться о том, что я неожиданно появляюсь, потому что каждую свободную минуту я буду проводить ВНУТРИ, – Марко вовсе и не пытался скрыть, что говорит сейчас совсем не о доступе к ее отсеку.

Он хотел оказаться внутри ее тела так сильно, что скрывать это дурацкой игрой у него просто не было сил. Сегодняшнее занятие по основам самообороны просто доконало его. Если поначалу он и мог себя сдерживать, то под конец уже откровенно лапал Ирис, и его жесткий стояк не увидел бы только слепой, а таких в академию не брали. И, естественно, он видел и то, как остальные кадеты смотрят на них с Ирис, и то, как ее саму это злит, но, провалиться ему в вакуум, его это только еще больше заводило. Он понимал, что ведет себя, как законченный озабоченный засранец, но, чего уж греха таить, ведь рядом с Ирис он в него и превращался.

– Стажер Дрэго…

– Марко, Ирис! Скажи, что мне сделать, чтобы ты назвала меня по имени?

– Перестать меня преследовать?

– Это не подходящий вариант ни при каких обстоятельствах. Потанцуй со мной лучше.

– А вот это не подходящий для меня вариант ни при каких обстоятельствах.

Ирис развернулась, чтобы уйти, и Марко рванул вслед за ней по коридору.

– Я не буду спать с тобой даже через тысячу лет, Дрэго.

– Правильно, потому что это случится намного скорее, Цветочек. И это очень понравится нам обоим.

– Перестань бредить! С кем угодно, но только не с тобой! Не хочу иметь порядковый номер в твоем самцовом списке свершений. Я найду себе нормально парня…

Марко и сам не понял, как прижал Ирис к стене всем телом и яростно выкрикнул в лицо:

– Обломайся, Цветочек мой! Только со мной и больше ни с кем, слышишь? Никто, у кого есть член в этой чертовой академии, не приблизится к тебе ближе, чем на метр! Просто прибью любого!

– Да ты совсем рехнулся, Дрэго! Отпусти меня немедленно! – зашипела на него Ирис, но Марко уже видел, как сбилось ее дыхание и заблестели глаза.

Ирис извивалась под его телом, стремясь освободиться, но это трение только еще больше сводило его с ума. Марко, уже мало что соображая, запустил свои пальцы в ее волосы и дернул, заставляя голову девушки запрокинуться. Ирис вскрикнула, и он дерзко впился в ее рот, желая получить его себе в безраздельное владение навечно.