Неправильная любовь - Лина Мур

– Что? ! Эрик, ты не можешь со мной так поступить! Она тебе никто! Она даже не примет тебя! А я всегда была рядом! Завтра я не буду с тобой говорить. Все, между нами все кончено! – губы Сони подрагивают от обиды и злости, а Мел довольно улыбается.

– Она моя дочь, Соня. У меня нет вариантов, я хочу, чтобы она была рядом. Ты взрослый человек, войди в мое положение. – Эрик тяжело вздыхает и запускает руку в волосы. Я наблюдаю, как волнистые пряди проходят сквозь его пальцы, ощущая покалывание на своих ладонях. Они словно помнят, насколько его волосы мягкие и приятные на ощупь.

– Козел! А ты… – Соня делает шаг в сторону Мел, сверкая светлыми глазами. На это движение все мое тело взрывается от адреналина и защиты. Я отталкиваюсь от стены и становлюсь рядом с Мел, показывая этой сучке, что пусть только попробует тронуть ее. Она переводит на меня взгляд, полный презрения, и я насмешливо выгибаю бровь. – Малолетние шлюхи! – фыркает она и огибает нас.

– Хорошей дороги, селедка, – бросает ей в спину Мел, и мы слышим грохот двери. – Вот и отлично, тогда до завтра, папочка. Как здорово мы теперь заживем. Хлои, не забудь, что мы договорились поехать в университет. Я разбужу тебя, – триумфально говорит подруга, хлопая в ладоши. Она разворачивается и, подпевая себе под нос, оставляет меня наедине с Эриком.

Я делаю глубокий вдох, чтобы перебороть зародившийся внутри страх. Я должна уйти, но ноги не желают двигаться. Мой взгляд прикован к лицу Эрика, и воспоминания мешаются с реальностью. Я вижу то его открытую улыбку, то сжатые губы, то как он запрокидывает голову от наслаждения, то как его ноздри раздуваются от злости, то его глаза напротив моего лица, полные нежности, то его настоящие глаза, заполоненные яростью.

От этого я начинаю чаще дышать и облизываю губы. Уйти. Давай, Хлои, уходи, убегай от него. Это все неправильно! Это все убийственная красота!

– Что ты тут делаешь? – с ужасом шепчу я, резко осознав реальность происшедшего, и смотрю в знакомый овал лица, который неожиданно стал ближе.

– Это я у тебя хочу спросить. Какого черта ты притащилась в мой дом? – зло шипит незнакомец из той позабытой ночи.

– Мел – моя подруга уже как десять лет!

– Мел – моя дочь уже как восемнадцать!

– Оу, черт, – выдыхаю я, не зная, что еще сказать, и ощущаю, как краска приливает к лицу, ведь разум и память нельзя отключить по желанию. Они, наоборот, сейчас добивают меня, желают эти губы, желают слышать его соблазнительный хриплый стон, желают поставить на первое место животный инстинкт, который никак не отпускает меня.

– Еще какой черт! В друзьях у моей дочери проститутка, которую я снял в баре! Которая с легкостью раздвигает ноги перед первым встречным! Это больше, чем черт!

От такого несправедливого оскорбления моя рука сама размахивается и с громким шлепком опускается на щеку этого наглого и чертовски сексуального папочки…

Глава 8

Во мне кипит негодование, а рука начинает гореть от удара. Эрик хватается за щеку, где остался красный отпечаток моей ладони, и я отступаю, потому что его взгляд еще сильнее ударил меня, чем его слова, причинившие боль. Сейчас эти аквамариновые глаза режут, испепеляя все приятные воспоминания ненавистью, злостью и еще чем-то, но я не могу угадать этих чувств. Не хочу угадывать, потому что внутри меня полнейшая мешанина ощущений.

Обида. Неприятные толчки сердца, и шум в голове. Я превратилась в испуганную девочку перед большим и могучим мужчиной, хотя на самом деле таковой и являюсь. Но… но он ничего не знает. Он даже не предполагает, насколько сильно его слова задели меня. Насколько сильно он врезался в мою память.

Все было не так! Неправда! Я первый раз за всю жизнь захотела быть настоящей рядом с ним, и судьба наказала меня за распущенность и мои истинные желания. Он наказал меня, сказав эти ужасные слова, и выразил свое мнение о той ночи, которую я для себя отметила как превосходную. А для него… все было иллюзией. Конечно, он развлекался, наслаждался и забыл обо всем, как только улетел. Только сейчас он настоящий.

Эти быстро пролетающие мысли заставляют тело еще больше закипать немыслимой силой праведного гнева на него. На себя. На прошлое и невозможное будущее.

– Заслужил, – сквозь зубы говорю я. – Ты не имеешь права оскорблять меня, а тем более обвинять в чем-то. Напомню, в постели мы были вдвоем, и тебя никто не связывал, не давал виагру, чтобы ты был постоянно возбужден. Ты тоже не отличаешься моногамией.

– А ну иди сюда, – он хватает меня под локоть и тащит вглубь кухни.

– Отпусти, – я пытаюсь вырваться, но он сильнее сжимает пальцами мою нежную кожу и толкает к холодильнику, так что я несильно ударяюсь спиной.

– Как так получилось, что ты знакома с моей дочерью? Ты что, выслеживала меня? Тебя попросила об том Кларисс? Или ты хочешь денег? Я дам тебе денег за твои интимные услуги и чтобы ты убралась из нашей жизни, – он расставляет руки по бокам от моей головы, отрезая мне пути к спасению, и рычит мне в лицо. Его слова растворяются в моей крови горькой пилюлей раскаяния за свою импульсивность, и мне хочется, чтобы он испытал то же раскаяние за свои действия.

– Я сейчас снова тебя ударю, – предупреждаю я, храбро поднимая подбородок. – Я понятия не имею, кто такая Кларисс. Я не собираюсь оправдываться, а особенно перед таким, как ты. Я сама буду решать, что мне делать. И снова напомню. Ты, наверное, в силу своего возраста, забыл – меня пригласили, и я ни за что на свете не оставлю Мел тут одну, да еще рядом с таким человеком, как ты.

– Таким, как я? – он ударяет ладонью по металлу, я вздрагиваю, мое дыхание нарушается, но я не теряю враждебности по отношению к нему. Она помогает мне сейчас не разреветься и не убежать. Она моя энергия в борьбе за собственное «я». – Я увидел девушку. Я переспал с ней. Я забыл обо всем. В нашем реальном мире порицания заслуживает только та, которая бездумно приходит в отель к незнакомому мужчине и сосет у него, словно делает она это каждый день! И тебе не мешал мой возраст, когда ты умоляла меня трахнуть тебя. Или тоже забыла в силу своей девичьей памяти? Я мужчина, и для меня свойственны такого рода забавы. А ты? Черт! На моем месте мог быть какой-то урод, который распотрошил бы тебя или того хуже! – он жмурится, а затем открывает глаза, смотря на меня с едва уловимым чувством заботы.