Небо Мадагаскар - Оганес Мартиросян

– Вкусно? – спросил ее он.

– Очень, – ответила Нада и облизала пальцы.

Они поели, выпили чай и посмотрели друг на друга.

– Сказать, что человек склонен к самоубийству, – дать карт-бланш его убийцам, среди которых он сам.

– Это ты к чему? – спросила Нада.

– К тому, что я поэт.

– И?

– Еще ни один поэт и – шире – творческий человек не покончил с собой. Были только убийства.

– Даже если он поднес пистолет к своему сердцу и выстрелил?

– Даже если и так.

– Ну тогда и Блока убили. Бродского тоже.

– Да. И если подумать, то ужасы показывают по ночам не случайно, потому что это сны спящих людей, вышедшие наружу и транслирующиеся через экран. Это объективация голов.

– Ужасы? Фильмы? Какое кино ты хотел бы снять?

– Боевик, мелодраму, ужасы, комедию, триллер, эротику и порно в одном лице.

– О, я бы посмотрела. Или даже снялась. Но не в последнем случае.

– Я так и понял.

– Ну. А вот что, скажи, если соберутся все жители земли и скажут тебе: улетай, мы больше не держим тебя, наши воли смирились, что ты сделаешь?

– Улечу.

– Ну это понятно, я про то, если у тебя ничего не получится, машинка перемещения не появится, смартфон не получит дополнительную функцию и инопланетяне не прилетят. Как ты поступишь?

– Я? Встану на сторону всех людей и обращусь к пустоте. Я скажу: улетай.

– И пустота улетит и вернется с божьим воинством – армадой Иисуса Христа?

– Именно.

Они вышли на улицу и сели на лавочку возле подъезда, где к ним подошел парень, похожий на Датви, и сел рядом с ними. Нада прижалась к Маге.

– Меня зовут Ашот, – сказал парень, – я изучаю Арцах, вдыхаю камни, горы, песок.

– И они становятся тобой? – спросил Мага.

– Ты то, чем ты дышишь, – ответил Ашот. – Я – Армения, Азербайджан и Арцах. Я дышу только ими. Втягиваю ноздрями женщин, мужчин, детей. И я скажу так: легкие – это Азербайджан и Армения, сердце меж них – Карабах.

– Ну, он не совсем меж ними, – возразила Нада.

– Не суть важно, – продолжил Ашот, – оно общее и ничье. И в то же время – оно всего организма, всего человека. И нельзя так делить его, как делили раньше.

– Карабах стучится и бьется – он заперт и он разбит.

– Да, – согласился с Надой Ашот, – сердце – человеческое развлечение.

– Конечно, – сказал Мага, – сколько раз я видел, как на поле у пацанов не было мяча, и они считали считалку и извлекали сердце у того, на кого показал палец. Играли сердцем в футбол, а потом отдавали этот мяч пацану. И он уходил с ним домой, унося с собой опыт голов. Много большой информации.

– Это я и говорю, – согласился Ашот. – Мяч, наполненный кровью, – разве это не круто?

– Мне не нравятся эти аналогии, – сказала Нада. – Мага, пойдем в кино.

– Хорошо, – согласился он.

– А меня оставите так? – спросил их Ашот.

– А что с тобой? – спросил Мага.

– Я теряю себя, с каждым днем меня становится меньше, уходят от меня мои органы.

– Это ужасно, – улыбнулась Нада.

Мага и Ашот обменялись телефонами, и Мага с Надой пошли в кино.

– Никогда не расставайтесь, – крикнул им вслед Ашот, – будьте сердцем, носом и ртом!

– Хорошо, – прошептал Мага и взял Наду за руку.

Вместе они дошли до каруселей, сели на чертово колесо и покатили ввысь. «Наверно, мы живы все время, постоянно здесь, но в конце концов захотели нарезать колбасу, чтобы съесть, а не любоваться ею – нашей постоянной жизнью, историей, одним человеком Василием. Потому мы сделали кусочки – Сергея, Вазгена, Дениса и Дато. Вот в чем дело. Человек – это или палка колбасы, или ее куски. У нас сегодня второе». Поднимались наверх, держали друг друга за руки.

– Знаешь, – сказала Нада, – я не признаюсь тебе напрямую в любви потому, что делаю это косвенно. Через передачи и фильмы, книги, в конце концов. В этом больше сокровения и истины.

– Мне тоже как-то так показалось.

– Мы же с тобой поженимся?

– Не надо получше узнать друг друга?

– Нет – мы же знаем. Сыграем свадьбу в горах и станем одним человеком.

– Душечка ты.

– Ты обидел меня?

– Нет, это комплимент.

Нада сжала руку Маги и случайно коснулась его бедром. «Какая африканская женщина, красивая, южная, страстная, с теплым взглядом и ртом».

Он поцеловал Наду и не смог от нее оторваться. Их губы сошлись, как Пушкин и Лермонтов, и заставили Дантеса и Мартынова прикончить друг друга. «В поцелуе рождается истина, потому что губы спорят друг с другом о боге, дьяволе и Христе. И после поцелуя маленькие Иисусы прыгают изо рта и бегут по улице Солнца». Мага, подумав это, оторвался от Нады и посмотрел на нее. Та плыла в безмятежности.

– Мага, – сказала она, – если человек заглянет в геном, то увидит в нем армян и азербайджанцев, торгующих на базаре. Ничего другого в нем нет.

– Но это же самое главное.

– Думаешь?

– Я уверен.

– А чеченцы торгуют суммой арбузов и дынь.

– Ну и грузины тоже.

– Нельзя встретить пару грузин на улице – только одного или трех.

– Се продумано богом.

Они сошли с колеса и пошли за сахарной ватой, взяли ее и стали прогуливаться вдоль пруда. «Матрица – решетка в голове человека, убери ее – и станешь свободен, но и хлынут враги, убийцы или грабители. Потому человек заточил себя сам. В тюрьме сидят только те, кто хотят сидеть в ней». Нада прижалась к Маге, обняла его и начала целовать.

– Знаешь, – прошептала она ему, – ноги – это ножницы, ими человек режет воздух, чтобы нарезанные куски смогли в себя впитать люди, животные, птицы. Без ног не было бы ничего.