Четырёхпалый человек - Цербер Джонс

Должно быть, старик не услышал.

– Леди Н. ещё будет приходить время от времени, но с ней вообще никаких проблем. Не то что с некоторыми, а? – Он выразительно посмотрел на папу. – Ага, вот он!

С большим медным ключом в руке Том захромал вверх по ступеням. Повозился с замком, затем с силой толкнул дверь правой рукой. Амелия моргнула.

Дверь со скрипом открылась.

– Только после вас, – произнёс смотритель, пропуская Уокеров в их новый дом.

Амелия робко вошла. Если гостиница её просто пугала, то Том приводил в ужас.

Внутри здание оказалось куда более пыльным, грязным и разрушенным, чем снаружи. На стенах висели старые, потемневшие картины в громоздких золотых рамах. Две монументальные мраморные лестницы вели из холла наверх. Каждая в своё крыло – левое и правое, аккурат между ними под потолком висела огромная хрустальная люстра, больше похожая на капкан, готовый обрушиться, лишь только кто-то ослабит крепление. Просто удивительно, как такая изысканная и роскошная вещь могла быть одновременно такой ветхой и пугающей.

– Слава богу, в понедельник приедет Мэри. Скотт, ты говорил, что здесь лишь пропылесосить и подкрасить кое-что, а работы невпроворот, – возмутилась мама.

Папа почесал затылок и виновато улыбнулся.

Амелия их не слушала. Она пыталась вспомнить как выглядела рука Тома, когда тот открывал дверь. Наконец до неё дошло – у мужчины не хватало одного пальца.

Глава вторая

– Да что ж! ..

Послышался звук падения металла, затем разбилось что-то стеклянное. Секунду спустя раздался папин голос:

– Я в порядке!

Амелия и Джеймс переглянулись. Он закатил глаза, она широко зевнула. Девочка устала после долгой поездки, но первая ночь на новом месте её совсем вымотала. Бессонная ночь.

Амелия с трудом заставила себя спуститься к завтраку в служебную гостиную – уютную, почти опрятную комнату рядом с огромной кухней. Из всех гостиничных помещений, где ей уже довелось побывать, это единственное не имело колоссальных размеров (как, например, кухня, бальный зал или библиотека) и не было завалено антикварным старьём (как столовая, комната отдыха, или хозяйские спальни, или и то и другое).

Брат с сестрой ели хлопья за сосновым столом, привезённым из их прежней квартиры, так что можно было притвориться, будто они всё ещё дома. Иллюзию разрушало разве что столпотворение тарелок со всевозможной едой: серовато-водянистый скрэмбл, яичница с кусочками скорлупок в белках, тосты – сырые и горелые одновременно, полоски жирного бекона…

Амелия поморщилась и продолжила жевать хлопья. Не хотелось расстраивать папу, но к его кулинарным экспериментам она была не готова.

На кухне кто-то взвизгнул, спустя мгновение зашипел огнетушитель. Девочка замерла с ложкой в руке. Оглушительно завопила пожарная сирена.

– Ну, хотя бы что-то здесь работает, – заметила Амелия, заткнув уши.

– И кто только назначил папу сегодняшним поваром? – вздохнул Джеймс, лениво тыча вилкой в черничный маффин, из которого вытекало непропёкшееся тесто.

Сирена успокоилась, и Амелия опустила руки.

– Не я, – ответила она. – Я думала, он хорошо справлялся с прежней работой. Не знаю, кто решил, что так лучше.

Джеймс кивнул:

– Я спросил маму, правда ли мы переехали, потому что папу уволили.

Глаза Амелии округлились от удивления. Она была абсолютно уверена, что переезд – вина Джеймса, и другая причина ей и в голову не приходила.

– Папу уволили?

– Мама ответила – нет. Вообще-то, она сказала, для него это что-то вроде повышения.

Сестра уставилась на брата. В его словах не было смысла.

Папа был учёным. Он работал в правительственной лаборатории, с огромными компьютерами и телескопами. А ещё с аппаратами, изучающими космос, и десятками помощников, которые обсуждали идеи настолько безумные и сложные, что казалось, они говорят на другом языке. Каким же образом переезд в эту глухомань и горелая яичница могли быть повышением?

В дверь ворвалась мама:

– Что случилось? ! Пожар? !

Джеймс указал в сторону другой двери:

– Нет, папа.

Мама вздохнула. Не то от облегчения, не то от злости.

– Скотт? Тебе помочь?

Папина голова показалась в дверном проёме:

– Я в порядке! – Он радостно помахал рукой, обмотанной кухонным полотенцем, на котором Амелия заметила кровь. – Просто разбираюсь, что да как.

Мама недоверчиво вскинула брови и прошла к нему на кухню.

– Покажи-ка, что у тебя с рукой. Как это случилось?

Амелия посмотрела на брата.

– Повышение? Точно не для мамы.

Джеймс кивнул. Мама работала дипломатом, и из-за переезда ей пришлось уволиться. А ведь она любила свою работу.

До них донёсся очередной странный шум – низкий стонущий гул откуда-то из передней части гостиницы.

Появилась мамина голова:

– Это что ещё такое было? Боже, – её лицо вдруг озарилось, – дверной звонок. Надо батарейку поменять.

После сказанного Томом Амелия боялась, что здание полностью обесточено. Она с ужасом воображала (про себя, конечно, никому больше об этом знать не обязательно) ночь в пустой гостинице с одними свечами – но оказалось, электричество в гостинице было. Простые вещи, такие как лампочки, горячая вода или тостер, работали без перебоев. А вот что-то более сложное вроде компьютера, микроволновки или будильника вело себя странно; как Том и предупреждал.

Джеймс убил целый вечер, пытаясь отправить друзьям сообщение. Он оббегал все уголки внутри и снаружи гостиницы, даже забрался на крышу, но ничего не вышло.

Мама спустилась в холл. Входные двери со зловещим скрипом открылись. Амелия решила остаться на месте и не смотреть, кто там. Ей и так было о чём подумать.

Однако спустя пять секунд в гостиную с криком ворвался мальчик, на вид её ровесник:

– Вот это да! Здесь так классно!

Джеймс просто смотрел на него, всем своим видом показывая, что он слишком крутой и взрослый, чтобы реагировать, но Амелия не сдержала смешок.

– Чарли! Подожди хоть немного, ты где? – донеслось снаружи.

Мама вернулась с какой-то женщиной. Одновременно с ними из кухни вышел папа. Его брюки были мокрыми до колен, а волосы присыпаны мукой.