Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер

Проклятие, которое ты разделишь, добавил ее взгляд.

Друз Акхеймион провел большую часть своей жизни, зная, что он проклят. Если достаточно долго бессильно стоять перед фактом, он начнет казаться фантазией, чем-то, что можно рефлекторно презирать, отрицать по привычке. Но с годами правда подкрадывалась к нему, крала его дыхание видениями тысяч адептов его школы, теней, вопящих в бесконечной агонии. И хотя маг уже давно отрекся от Завета, он все еще ловил себя на том, что шепчет первый из его катехизисов: «Если ты потеряешь свою душу, ты обретешь мир».

– Проклятие, которому ты хочешь, чтобы я научил тебя, – сказал он, имея в виду магию – богохульство, которому она отчаянно хотела научиться.

После этого Мимара перестала обращать на него внимание – она была так чертовски переменчива! Он кипел от злости, пока не осознал, что со времени их последнего урока Гнозиса прошло немало дней. После Кил-Ауджаса все казалось половинчатым, как будто песок набился во все старые движущиеся суставы. У него не хватало духу учить, поэтому он просто предположил, что у нее не хватало духу учиться. Но теперь он задавался вопросом, было ли нечто большее в ее внезапном равнодушии.

Трудные повороты жизни имели свойство переворачивать наивные страсти. Он поймал себя на том, что вспоминает свой предыдущий совет Соме. Ей было что-то дано, что-то такое, чего она еще не понимала.

Время. Ей нужно время, чтобы понять, кем она стала – или становится сейчас.

* * *

Капитан приказал им остановиться на какой-то чудесной поляне. Там был срублен в самом расцвете сил огромный дуб, после которого в нетронутом пологе древесных крон осталась благословенная дыра. Артель расхаживала вокруг, щурясь на ясное голубое небо и глядя на остатки этого титанического дуба. Дерево рухнуло в объятия своих столь же огромных собратьев и теперь висело, опираясь на них и превратившись в скелет, над лесной подстилкой. Основная часть его коры облетела, так что оно напоминало огромную кость, сжатую в объятиях вьющимися ветвями. Поперек нескольких развилок были уложены бревна, создавая три разные платформы на трех разных высотах.

– Добро пожаловать к Пню, – сказал Поквас Акхеймиону со странной усмешкой.

– Это место вам знакомо? – поинтересовался тот.

– Все скальперы знают об этом месте.

Танцор меча жестом подвел старика к подножию дерева. Вокруг него возвышался холм, ступенчатый и с узловатыми корнями. Сам пень был широк, как лачуга кастового слуги, но в высоту доставал только до колен волшебника. Громада отрубленного ствола вырисовывалась прямо за ним, поднимаясь в сумятицу окружающего леса.

– Долгое время, – объяснил Поквас, – легенда гласила, что эти деревья были склепами, что каждое из них вдыхало мертвых из земли. Поэтому несколько лет назад, когда казалось, что граница отступит более глубоко в Космы, мы с Галианом срубили это самое дерево до основания. Мы работали посменно в течение трех дней.

Старый волшебник дружелюбно повел бровями.

– Понимаю.

Ответом ему было веселое подмигивание.

– Посмотри, что мы нашли.

Акхеймион увидел его почти сразу же, возле вершины грубо обтесанного конуса. Сначала он подумал, что это была резьба – результат какой-то нездоровой шутки скальперов, – но второй взгляд сказал ему обратное. Череп. Человеческий череп, втиснутый в сердцевину дерева. Только часть глазницы, щека и несколько зубов – от коренных до клыков – были видны четко, но это был, несомненно, череп человека.

Дрожь пробежала по телу старого волшебника, и ему показалось, что он услышал голос, шепчущий: «Сердце большого дерева не горит…» Воспоминания из другой эпохи, из другого испытания.

– Некоторые, – говорил Поквас, – скажут вам, что Космами владеют голые.

– А ты что скажешь?

– Что они такие же арендаторы, как и мы. – Шкуродер нахмурился и улыбнулся, словно поймав себя на совершении какого-то безумия, пришедшего из Трех Морей. – А владеют этой землей мертвые.

* * *

Продолговатый кусочек открытого неба быстро потемнел. После мрачной трапезы компания рассредоточилась по трем платформам, встроенным в упавшего гиганта, наслаждаясь тем, что, вероятно, было ложным чувством безопасности, даже когда они проклинали неровности досок, на которых слишком жестко спать.

Эта ночь была трудной. Окружающая темнота была такой же непроницаемой, как и в Кил-Ауджасе, а угроза Каменных Ведьм заставила их «лежать как на иголках», как сказал бы Сарл. Но настоящая проблема, решил, в конце концов, Акхеймион, заключалась в деревьях.

В диких преданиях ведьм – во всяком случае, в тех обрывках, с которыми сталкивался Друз, – большие деревья были не только проводниками силы, но и живыми душами. Им нужно сто лет, чтобы проснуться, гласила одна из легенд, и еще сто лет для того, чтобы искра разума догорела медленным и часто колеблющимся пламенем.

Старые ведьмы верили, что деревья завидуют быстрым существам. Деревья ненавидели так, как может ненавидеть только вечно сбитый с толку человек. И когда они пустили корни в окровавленную землю, их медленно скрипящие души приняли форму потерянных человеческих душ. Даже спустя тысячу лет, после бесчисленных карательных сожжений, Тысячи Храмов не смогли искоренить древнюю практику погребения на деревьях.

Среди айнонцев, в частности, матери из касты аристократов хоронили, а не сжигали своих детей, чтобы посадить на могилы их сикоморы с золотыми листьями – и таким образом создать место, где можно было бы сидеть рядом со своим потерянным ребенком…

Или, как утверждали жрецы шрайи, дьявольский симулякр этого присутствия.

Со своей стороны, Акхеймион не знал, чему верить. Все, что он знал, это то, что Космы не были обычным лесом и что окружающие деревья не были обычными деревьями.

Склепы, как называл их Поквас.

Легион звуков пронесся сквозь ночь. Вздохи и внезапные трески. Бесконечный скрип и стон бесчисленных сучьев. Жужжание и вой ночных насекомых. Вечные звуки. Чем дольше Акхеймион лежал без сна, тем больше и больше они становились похожи на язык, на обмен новостями, одновременно торжественными и ужасными. «Слушай, – казалось, шептали они, – и будь осторожен… Люди топтали наши корни… Люди, несущие отточенное железо».

По словам Покваса, страшные сны были обычным явлением в Космах.

– Там снятся кошмары, – сказал высокий мужчина, и его глаза наполнились неприятными воспоминаниями. – Дикие твари, которые крутят и душат.