Часы академика Сикорского - Наталья Александрова

– Это хорошо, – сказала Лена, – от мужчин один беспорядок, а сами мы быстренько справимся.

Рита вымыла стол и принялась вешать разноцветные фонарики, которые нашлись в сарае. Зульфия чистила печку. Лена пекла пирог, а Александру приставили резать салаты.

К обеду вернулась Дарья, багажник ее машины буквально ломился от мяса разных сортов, купленного у одного из фермеров. Тут же явился Пабло, и Александру с Леной вежливо, но твердо попросили не мешать.

Александра ушла к себе, съела бутерброд с полукопченой колбасой, а потом еще один, запила все это слабым чаем и поняла, что работать сегодня совершенно не в состоянии. Вот интересно: вроде бы и спит достаточно, и явно не переутомляется, но все время хочется прилечь… От воздуха, что ли?

Нет, так дело не пойдет! Нужно прочистить мозги, и для этого был один способ. Проверенный.

Бабушка Александры частенько говаривала в давние времена: «Скажи мне, какие у тебя дома книги, и я скажу тебе, кто ты». Теперь, конечно, это выражение можно было бы перефразировать: «Скажи мне, есть ли у тебя дома книги…» Александра работала в издательстве и, конечно, знала, что люди стали гораздо меньше читать, но про нее саму этого сказать было нельзя. Поэтому по приезде она первым делом принялась искать в доме книги, а найдя в узком коридорчике старинный книжный шкаф, обрадовалась, как в предвкушении встречи со старыми друзьями.

Книги, однако, были малоинтересные: старые, еще советского издания детективы в скучных выцветших обложках, целая полка любовных романов и разрозненная классика. Надышавшись пылью, Александра расчихалась и решила остановиться на розовом томе «Айвенго» Вальтера Скотта («Честь и место леди Ровене! ») или уж вовсе впасть в детство и почитать на сон грядущий «Оливера Твиста». У бабушки была такая книга с гравюрами Гюстава Доре, и Александра хорошо помнила картинку, где несчастный Оливер просит добавки.

Но тут торопившаяся на очередную пробежку Рита сказала, что наверху, на площадке возле лестницы в башенку, тоже есть книги.

– Только иди тихонько, – добавила она, – отец спит. Хотя ты тихонько не сможешь… ладно уж…

И убежала, лишив Александру возможности достойно ответить: мол, ты, конечно, весишь, вдвое меньше меня и вся такая подвижная и спортивная, зато я умная и книг прочитала столько, что тебе и не снилось.

Нет, такой ответ не годился. Маргарита могла бы пожать плечами да и сказать, что ей эти книжки без надобности и без них не скучно, а то и вовсе заявить, что если Александра такая умная, то почему такая бедная? И сама не зарабатывает, и мужчину никак не найдет, который будет обеспечивать… На что Александра заметила бы, что Рита вся такая из себя тонкая, звонкая, а тоже одна… Стало быть, не в фигуре тут дело.

«А ведь и правда, нет у Маргариты ни мужа, ни детей. Если бы был хоть какой-нибудь мужчина, не стала бы она так возле папы крутиться», – задумалась Александра, но тут же отбросила эту мысль. Какое ей дело, в конце концов? Тем более Рита, судя по всему, не хотела ее обидеть, а сказала просто так, без всякой задней мысли.

Она поднялась на второй этаж, стараясь ступать неслышно, но не получилось. Впрочем, это не ее вина, такая уж здесь лестница. К тому же Никита Сергеевич не спал, из комнаты то и дело доносились его хриплый каркающий кашель и стук трости.

Стеллаж возле лестницы оказался настоящим Клондайком, и Александра выбрала три книги Агаты Кристи на английском языке. Английский она знала вполне прилично и Агату Кристи любила, так что решила совместить приятное с полезным.

– Маргарита! – позвал старик и, поскольку никто не отозвался, открыл дверь.

Увидев Александру, Никита Сергеевич нахмурился и хотел что-то высказать, но она молча показала ему стопку книг, и настороженность в его глазах исчезла.

– Эти не читаю, – вздохнул он с сожалением, – шрифт мелкий, не вижу уже.

Из чего Александра сделала вывод, что английский для старика не проблема.

Вернувшись к себе, она открыла книгу и углубилась в детектив.

Александра внимательно следила за развитием событий, но внезапно строчки стали расплываться, и она увидела себя стоящей перед большим загородным домом с красивыми резными дверями. Вдруг двери открылись, и появившийся на пороге представительный немолодой мужчина вопросительно поднял брови.

«Да это же самый настоящий дворецкий! И дом – английское поместье, каким его показывают в кинофильмах. Значит, нужно говорить по-английски», – сообразила во сне Александра и произнесла несколько слов, которых сама не расслышала. Однако дворецкий ее понял, склонился в почтительном поклоне и пригласил следовать за собой. Выходит, ее здесь ждали.

Выпрямив спину и подняв голову повыше, Александра вошла в дом и огляделась. В дальнем конце просторного холла извивалась мраморная лестница, на стенах, обшитых темными дубовыми панелями, висели старинные портреты строгих мужчин в завитых париках и бледных дам с напудренными буклями.

Один из портретов показался ей знакомым, и Александра подошла ближе. Величественный старик в черном, наглухо застегнутом сюртуке сидел в кресле, положив крупную руку на трость. Ручка трости была выполнена в виде сказочной птицы гамаюн. Да это же… ну да, конечно, трость та же самая, что у Никиты Сергеевича, и сам он похож… Чудеса, да и только! Но тут Александра вспомнила, что все происходит во сне, и перестала удивляться.

Она перешла к следующему портрету, и в это время послышалось мелодичное бом-бом, которое издавали напольные часы, удивительно похожие на те, что стояли в доме академика Сикорского. Часы шли, но только как-то странно. Александра хотела их рассмотреть, но тут в ее уши ворвался настойчивый стук.

– Саша! Саша, ты там заснула, что ли?

Александра открыла глаза и потрясла головой. Оказалось, она и правда заснула, а книга выпала из рук и теперь валялась на полу. Дверь открылась, и в комнату заглянула Лена в нарядном свитере:

– Все готово, нас ждут! Приходи скорей!

Александра наскоро причесалась, надела просторную блузку с размытым рисунком и свободные брюки, а куртку расстегнула, чтобы было видно, что она приоделась.

Впрочем, тут же возникла непрошеная мысль, что Александра могла бы этого и не делать, поскольку здесь никому не было дела ни до нее, ни до ее нарядов. Никто на нее не посмотрит, никто не оценит.