Безумно - Ава Рид

Джун сжимает губы и сощуривает глаза.

– Я уже говорила тебе это.

– Скажи еще раз, – настаиваю я. Надо отпустить ситуацию, но я не могу. Это был наш первый поцелуй. И никто так не целуется, когда… ему все равно. По крайней мере, я – нет. Для меня это неудивительно, я уже долгое время бегаю за Джун, как пьяный от любви подросток, который растоптал и выбросил свое достоинство за борт. В конце концов, я добьюсь, чего хочу, у меня есть цель, и это Джун. Но, вопреки ее предположениям, я не играю в игры. Дело не в том, чтобы уложить ее в постель. Это намного серьезнее…

– Слушай, я понятия не имею, кто этот Гриффин и что было между вами, и мне не нужно знать это, если ты не хочешь говорить об этом. Достаточно того, что он говорил с тобой как последняя свинья, а я ненавижу такое. Он опустил тебя, поэтому я поставила его на место.

– Поцеловав меня? – Теперь я улыбаюсь.

Если это правда, то я настрою против себя весь мир, чтобы Джун пришлось защищать меня. За ее поцелуй я развязал бы целую войну.

С ее губ срывается стон негодования, и она выразительно вскидывает руки.

– Ради бога, Мэйс. Это был просто один поцелуй. Он думал, что ты никогда меня не получишь, он вел себя мерзко, и я действовала в режиме вызов принят, ясно?

Нет. Ничего не ясно. Может быть, то, что она говорит, правда. Может быть, это была единственная причина, и, может быть, это ничего не значит для нее, но, черт возьми, это кое-что значит для меня. Джун кое-что значит для меня.

От волнения я несколько раз сжимаю и разжимаю кулаки, затем прихожу в движение, направляюсь к Джун и двумя или тремя шагами сокращаю расстояние между нами. Несмотря на свою дерзость, она остается на месте, пытаясь, как обычно, смотреть на меня сверху вниз и, несомненно, мысленно разорвать меня на куски. Джун восхитительна. Особенно когда она такая, как сейчас: дикая и сдержанная одновременно.

Это как смотреть на шторм через стеклянную дверь. Я хочу прикоснуться к шторму. Попробовать и почувствовать его.

– Почему ты так стоишь передо мной?

Она что, нервничает? Я не шевелюсь, с улыбкой смотрю ей в глаза и ничего не отвечаю. Энди тоже так делает, теперь и я попробую.

– Мэйс, еще слишком рано, чтобы выводить меня из себя. Мне нужно сберечь хоть немного злости на оставшийся день, потому что он определенно будет крайне дерьмовым. Понятно?

Я хотел бы спросить, что она имеет в виду, но возможность заставить ее понервничать слишком заманчива. Она уже переминается с ноги на ногу, как будто не может больше стоять на месте.

– Это был просто поцелуй, – рычит она, скривив губы.

Я подхожу к ней немного ближе, как в замедленной съемке, почти вплотную – и, как это похоже на Джун, которую я знаю, она не сдастся.

Есть только два варианта, как это может закончиться: первый – это уже привычная пощечина, которую, должен признать, я иногда даже заслуживаю. А второй…

– Если это был просто поцелуй, кошечка, и о нем не стоит и говорить, то не будет большой трагедии, если мы его повторим, не так ли? Чисто чтобы в этом убедиться.

У меня учащается пульс, кровь приливает к голове, а нервы на пределе. Особенно когда Джун приоткрывает рот и внезапно смотрит на мои губы. Просто рефлекторно – безусловно, не более того, – поскольку сразу после этого она снова кривит рот.

– Нет!

– Давай сходим куда-нибудь, Джун.

Если бы я получал доллар каждый раз, когда просил ее об этом, то был бы чертовски богат и без денег своего отца, и без доходов от клуба.

– Нет, не сходим. – Теперь кончик ее указательного пальца упирается в мою грудь, отстукивая каждое ее слово. – Перестань спрашивать меня об этом все время, придурок.

– Я не перестану. По крайней мере, до тех пор, пока остается одна вещь, которую я пообещал нам.

На моем лице расплывается широкая ухмылка, поскольку мне ясно, что Джун точно знает, о чем я говорю. Я отворачиваюсь, ставлю каяк в гараж и закрываю за собой ворота. И не смотрю больше на нее.

5

Имеет ли значение, по какой причине мы что-либо сделали?

Ведь, так или иначе, это все равно уже случилось, и только это имеет значение, верно?

В конце концов, нельзя никак исправить то, что уже произошло, не важно, в лучшую или худшую сторону…

В любом случае этого уже не отменишь.

Джун

У меня проблемы. Одна эта дурацкая реакция, когда меня словно перемкнуло, заставила меня иначе взглянуть на Мэйсона. Заставила думать о нем.

О нем, об этом поцелуе, о прикосновении его мягких губ, его тепле… ощущению его тела.

Мой мозг вообще не настроен на это. Это катастрофа!

И его дурацкое обещание ничуть не улучшает ситуацию. Я не думала, что после всего прошедшего времени он все еще будет помнить об этом. Ладно, пусть помнит, но он что, серьезно имел это в виду? Буквально?

Я икаю. Отлично, теперь у меня еще и приступ икоты на нервной почве.

– Прокля… – ик-…тье!

Это обещание на самом деле никакое не обещание. Это полная хрень.

Тем не менее я до сих пор помню его так же хорошо, как и он, даже при том, что мне не хотелось бы признавать этого.

Это был наш первый вечер с Энди в MASON’s. Первый, когда она наконец оказалась в Сиэтле, я снова почувствовала себя менее одинокой и более счастливой, и мы обе немного приблизились к нашей мечте. В ту ночь я приняла Мэйсона за того придурка, который приставал ко мне. Но когда я впервые увидела его, меня сразу же поразили его улыбка и эти хитрые искорки в глазах. Он так очаровал меня, что у меня побежали мурашки по коже. И почему-то это вызвало во мне желание не поддаваться. Когда мы спросили его о работе для Энди, я уже давно успела вылить тот восхитительно-вкусный коктейль на грудь Мэйсона. Вид его, пораженного и одновременно гневного, и вымокшей грязной рубашки до сих пор заставляет меня радостно улыбаться. Иногда, когда у меня бывает плохой день, я вспоминаю это, и тогда мне становится лучше. По крайней мере, до тех пор, пока я мысленно не дохожу до той части вечера, где Мэйсон наклоняется ближе, мне в нос ударяет терпкий лосьон после бритья, от которого девушки должны скидывать с себя одежду, и он шепчет мне на ухо: