Агасфер. В полном отрыве - Вячеслав Каликинский

– Какие тут могут быть шутки! Краевский пересечет Европу под своим настоящим именем. Сядет в Марселе или в Ливерпуле на пароход и доберется до восточного побережья Соединенных Штатов – тоже под своим именем. А там – на трансконтинентальный экспресс и на Западное побережье, где он превратится в Палмера. Купит всю американскую одежду, белье – до последней пуговицы, до последнего носового платка…

Слушал Сытин Дорошевича молча, лишь нервно играя пальцами.

– Краевский организует сам себе письма их разных городов Америки, какие-нибудь рекомендации, продолжал трубить Дорошевич. – И в Сан-Франциско сядет на пароход, отправляющийся в Японию. Да, чуть не забыл! Кроме того, в Японии он должен иметь на руках аккредитивы и дорожные чеки на серьезную сумму, Иван Дмитриевич! Солидный банковский счет – лучшая рекомендация для американского туриста!

Закончив, Дорошевич схватил с тумбочки графин, и, не тратя время на поиски стакана, залпом опорожнил едва не половину.

– Ну? Что вы молчите, Иван Дмитриевич?

– Вы еще спросите: почему я не танцую, как вы, от радости! – мрачно парировал Сытин. – Я слушаю вас и поражаюсь: вам, Влас Михайлович, действительно надо бы показаться хорошему специалисту в области психиатрии! Извините за прямоту, конечно… Вы, может быть, просто забыли, что мы с вами не на Монетном дворе служим! Не деньги печатаем, а газеты с книгами! Ну откуда я вам выну этакую прорву деньжищ? ! Разве что пару типографий продать…

– Дороговато выйдет, конечно, – согласился Дорошевич. – Но ведь можно взять банковский заем! На покупку того же, скажем полиграфического оборудования. Да вам всякий даст, Иван Дмитриевич!

– Даст, конечно! А чем отдавать?

– Слушайте, Иван Дмитриевич, шутки в сторону! Я не лезу с ревизиями в вашу бухгалтерию. Но я вижу другое: позвольте вам напомнить, что с момента, когда я согласился работать на вас в «Русском слове», тиражи газеты возросли впятеро! Соответственно растут очереди рекламодателей, что дало вам возможность только в нынешнем году трижды поднимать рекламные расценки! Вы, Иван Дмитриевич, большая умница! И не можете не понимать, что если Краевский привезет из Японии то, что мы ему закажем, газета получит такую популярность, что наши конкуренты тихо помрут в нищете под заборами! Мы будем продавать право на перепечатку репортажей Краевского по нашим ценам! Мы издадим его публикации отдельной книгой! Да вы с вашим главбухом Лурцевым впятеро от вложенного вернете!

– Возможно, – мрачно кивнул Сытин. – Только для этого нужно, чтобы Краевский вернулся! И написал серию репортажей… Чтобы его не разоблачили в Японии и не повесили как шпиона!

– А вот как раз для этого я и прошу у вас денег на столь затратное «мировое турне»!

Сытин безнадежно махнул рукой и дважды нажал на кнопку электрического звонка. Дорошевич знал, что так он обычно вызывает главного бухгалтера своего издательского дома. Торопясь, пока издатель не передумал или не стал задавать массу вопросов, Дорошевич с самым серьезным видом торжественно пожал Сытину руку, и, открыв запертую дверь, поспешил удалиться, наказав несшему вахту у дверей сторожу:

– Вот что, братец: сейчас к главному господин Лурцев придет. Так ты того: больше никого и ни под каким видом в кабинет не пускай!

– Слушшюсь, Влас Михайлович! – откозырял сторож.

– И вот еще что, братец… Разговор у главного с бухгалтером долгий будет. И трудный, я полагаю. Так что ты капелек сердечных раздобудь пока побольше, что ли…

– Слушшюсь, Влас Михайлович… Только, осмелюсь спросить – где их раздобыть, этих капелек? В аптеку нешто сбегать? Так пост мне никак оставлять нельзя!

– Ну, тогда водки! – махнул рукой Дорошевич. – Этого добра, полагаю, в каждом шкапу в редакции припрятано…

Глава четвертая

Хакодате

Агасфер, несмотря на две предыдущие бессонные ночи в море, утром первого дня пребывания в Хакодате проснулся по привычке рано. Бесшумно встал, оделся, покосился на зарывшуюся в простыни и тихо посапывающую Настю. Сынишка в своей кроватке, приставленной к большой, тоже спал.

Агасфер обошел предоставленные им с супругой «апартаменты» на втором этаже большого дома Демби. Две комнаты в четыре окна, недостроенная ванная и туалет. Комнаты были смежными, и в японским традициях разделялись или соединялись легкими раздвижными перегородками – рамами, обтянутыми желтоватой рисовой бумагой. В «апартаментах» были две двери – одна на лестницу отдельного входа, другая, очевидно, вела в хозяйскую половину. Двери, как отметил Агасфер, были европейского типа, однако без признаков каких-либо замков либо задвижек.

Еще накануне Демби сообщил ему, что раньше в апартаментах жили его старший сын с женой – несколько лет назад Альфред завел собственное дело и уехал на юг Японии, в Нагасаки.

Мебели в комнатах, кроме кроватей и пары шкапов, не было, и Агасфер отметил в уме, что если он останется здесь, кое-что надо будет прикупить.

На хозяйской половине, за дверью, стояла мертвая тишина, и Агасфер решил, что семейство все еще спит. Спала и Настя с сынишкой, и он решил спуститься в небольшой сад, разбитый во внутреннем дворе.

Сад произвел на Агасфера впечатление обилием деревьев и кустов, за которыми тщательно ухаживали. Узкие дорожки, разбегающиеся по саду, были посыпаны белым толченым ракушечником, и это вызвало озабоченность Агасфера: Андрюшка начал уже ходить, и Настя считала, что самое здоровое дело для малыша – обходиться без обуви. А тут – ракушечник, по нему не побегаешь: малыш мигом ноги изрежет.

Двор казался пустым. Где-то за кустами тихо журчала вода, и Агасфер, пойдя на эти звуки, за ближайшим поворотом дорожки обнаружил небольшой пруд явно искусственного происхождения. Рядом, в миниатюрной беседке в японском стиле, он обнаружил также своего компаньона и хозяина дома – Георгия Филипповича Демби.

Еще вчера Агасфер обратил внимание, что в доме разговаривают преимущественно по-английски. И, подходя к беседке, уже решил, что русские имена-отчества, вполне уместные на Сахалине и во Владивостоке, здесь выглядят явным диссонансом.

Демби со своей неизменной трубочкой в зубах сидел у края беседки, нависшей над водой, и кормил обитателей прудика – здоровенных разноцветных рыб, лениво шевеливших плавниками у самых его ног. Таких Агасфер до сих пор видел только на картинках – это были домашние карпы кои, насколько он помнил по своим библиотечным бдениям в монастыре.

– Здравствуйте, мистер Демби! Я смотрю, вы из ранних пташек, как и я!

Демби сумрачно покосился на Агасфера, кивнул вместо ответа и протянул миску с распаренными кукурузными зернами – предлагая присоединиться к кормлению карпов. Зачерпнув пригоршню, Агасфер пристроился рядом с шотландцем и стал бросать зерна в пруд. Большие рыбы в локоть величиной отнюдь не производили впечатления голодных, он лениво скользили в прозрачной воде, лениво открывали рты, втягивая корм, половина которого попадала на дно.