Море воспоминаний - Фиона Валпи

Итак, в данный момент я сделаю вид, что согласна на участок и проект озеленения пустыря и буду счастлива тем, что сегодня был хороший день и Финн спокойно спит в своей кровати.

Свет, проникающий в темноту, отодвигает кошмары. Во сне кулачки Финна, обычно сжатые от страха перед непостижимым миром, разжимаются. Его ногти ободраны, обкусаны, в них въелась земля от работы в саду, и ванна не смогла смыть ее, а почистить щеточкой для ногтей Финн не дал. Но сейчас он спит, и его обычные подергивания утихли. Свет играет на его щеках, выхватывая слабый румянец – результат пребывания на свежем воздухе, и затеняет синяки под глазами, похожие на полумесяцы. Я крадусь на цыпочках по ковру с изображением улыбающихся слоников и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб, осторожно, нежно, легко, как летний ветерок, чтобы ни в коем случае не разбудить. Я очень дорожу этим редким шансом выразить свою любовь к нему – тем, что невозможно сделать, когда он просыпается.

Дэн, наблюдающий из дверного проема, берет мою руку, и его сильные пальцы, мозолистые от копания на огороде, сжимают мою ладонь на мимолетное, драгоценное мгновение, прежде чем он снова отпускает ее и уходит по коридору. Да, сегодня был хороший день, и мы будем довольствоваться этим.

улица Аркад, 3

Париж

20 сентября 1938 г.

Дорогая Элла!

Мы все ужасно по тебе скучаем! Приятно было слышать, что твое путешествие домой прошло гладко. К этому времени ты, должно быть, уже закончила курсы секретарей, так что мы с нетерпением ждем от тебя в будущем очень аккуратных, мастерски отпечатанных писем. Я надеюсь, все твои сокурсники дружелюбны (но не настолько, чтобы ты забыла своих друзей в Париже и свое обещание приехать к нам в следующем году).

Я обожаю работать в Лувре. За исключением директора галереи, который строг, неприветлив и жутко нервирует, когда находится рядом и наблюдает за каждым моим движением, персонал очень дружелюбный, и я многому учусь. Они, конечно, еще не доверили мне ни одной настоящей картины, но мне позволено передавать лезвия и кисти во время сложных реставрационных проектов (есть такие деликатные операции! это почти что быть хирургом! ) и приводить в порядок студию. Я не могу дождаться, чтобы показать тебе, когда ты будешь здесь, что происходит за кулисами.

Отправляю фотографию, которую сделал Papa, как и обещала. Кристоф стащил одну из твоих фотографий в бальном платье, и я знаю, что он держит ее под подушкой! Он скучает по тебе больше всех. Может быть, он пишет тебе об этом в длинных письмах, мне он их не показывает, или он типичный мальчишка, который считает невозможным говорить действительно важные вещи! Только не проболтайся ему, что я об этом рассказала: он и так слишком щепетилен насчет Эллы-из-Эдинбурга.

Je t’embrasse [44 - Je t’embrasse (фр. ) – целую тебя. ], моя дорогая подруга!

    Bisous [45 - Bisous (фр. ) – поцелуи. ], Каролин xx [46 - хх – символ, обозначающий поцелуи и объятия. ]

* * *

улица Аркад, 3

Париж

1 января 1939

Дорогая Элла!

Bonne annеe! [47 - Bonne annеe! (фр. ) – С Новым годом! ] Будем надеяться, что 1939 год принесет мир и процветание для всех, хотя Париж все еще наводнен беженцами с востока, которые встревожены тем, что Германия снова (мутит воду, или лезет в бутылку, или создает всем большие проблемы) слишком много возомнила о себе. Но ведь никто не хочет еще одной войны, и здравый смысл должен победить прежде, чем случится что-то страшное! Кристоф настроен более пессимистично и в последнее время постоянно находится в плохом настроении, так как ненавидит свою работу в банке и скучает по девушке, которую любит.

Но по крайней мере, теперь, когда ты подтвердила свой визит в августе, есть то, чего мы все с нетерпением ждем. И особенно я – по трем причинам. Причина номер один: я увижу мою дорогую подругу и покажу ей Париж. Причина номер два: мы снова поедем на остров Ре. Причина номер три: мой бедный братец перестанет хандрить, слоняясь по дому, как влюбленный щенок, и наконец воспрянет духом. Maman и Papa передают тебе заверения в своей любви, как и я. (Я бы передала тебе и любовь Кристофа, но знаю, что он сам это делает – и вообще, я не думаю, что смогу найти достаточно большой конверт, чтобы вместить ее).

Твоя подруга,

    Каролин xx

* * *

Париж

5 июля 1939 г.

Ma Ch? re [48 - Ma Ch? re (фр. ) – Моя дорогая. ] Элла!

Я посылаю тебе эту открытку с изображением Моны Лизы, чтобы возбудить твой аппетит к посещению Парижа, и мне не терпится познакомить тебя с ней, самой знаменитой жительницей Лувра, с ее загадочной улыбкой… Теперь мне разрешено работать над настоящими картинами (пока, конечно, ничего столь значительного), и когда ты приедешь, я покажу тебе «моего» херувима в нижнем углу картины работы неизвестного художника эпохи Возрождения: свершилось наконец-то!

До встречи (как я счастлива писать эти строки! )

    Каролин хх

1939, Paris

Элла чувствовала себя вполне опытной путешественницей, когда сошла с поезда на платформу со своим кремовым кожаным чемоданом. Она вглядывалась в лица людей, толпящихся вокруг, нетерпеливо выискивая Кристофа и Каролин, которые обещали встретить ее.

Носильщик принес остальной багаж и поставил его рядом с ней. Ранний августовский воздух был горячим и застоявшимся. Она вдыхала аромат Парижа – аромат, совершенно не похожий на эдинбургский или лондонский, состоящий из кофе и сигаретного дыма, смешанного с нотками французских духов и острым запахом сточных труб. Она сбросила кардиган, в котором садилась на поезд в Эдинбурге, и сунула его в чемодан.

Шли секунды, каждая из которых казалась невыносимо долгой, пока она стояла, застыв среди толпы, стараясь не прислушиваться к дребезжащему голосу сомнения внутри, который бормотал: «А что, если он не придет? А что, если он влюбился в кого-то другого? А что, если это всего лишь волшебство острова заставило его чувствовать так, и все будет по-другому в ясном свете парижского летнего дня? »

А потом она увидела его, продирающегося к ней через толпу по платформе, будто решительно плывущего против течения туда, где она стояла. Элла бросилась к нему, позволив потоку пассажиров увлечь себя, и обвила руками его шею. Все сомнения исчезли, растворившись, как морской туман в солнечном тепле, когда он поцеловал ее. Месяцы разлуки прошли, и воспоминания об их последней ночи на острове Ре нахлынули снова, когда Элла зарылась пальцами в его волосы и почувствовала жар его губ на своих. В этот миг она в полной мере осознала, что пространство и время никогда не смогут разлучить их: будь то на продуваемом всеми ветрами пляже, или на городской улице, или на жаркой и грязной платформе вокзала, заполненной недоброжелательной толпой. Везде они принадлежали друг другу, две половинки совершенного целого. Она улыбнулась ему и увидела в его глазах ту же абсолютную уверенность.