Черный список деда Мазая - Дарья Донцова

– Право, смешно! На такой бюджет можно в космос лететь. Вот мое предложение!

Листок вновь оказался в руках моего шефа.

– Вы понимаете, что обратились к лучшим специалистам России? – возмутился Ваня. – Хотите купить алмаз по цене спичек?

Примерно полчаса Корсунский и Иван вели торг. Я сидела молча. Когда две акулы обсуждают финансовые проблемы, маленькой рыбешке лучше спрятаться в водорослях. В конце концов Ваня распечатал на принтере договор и сунул его Адаму. Издатель самым внимательным образом перечитал документ несколько раз, а затем, сопя, проставил на каждой странице свою подпись золотой «Монтеграппо». Шеф бросил на меня быстрый взгляд, я подмигнула ему и снова замерла с непроницаемым лицом. Молодец Ванюша, выжал из книгоиздателя сумму, в пять раз превышающую наш стандартный гонорар. Если мне удастся повлиять на строптивую Валентину, «Ноупро» получит хороший куш, а мне достанется приятный процент. Не сочтите меня меркантильной особой. Конечно, я легко могу попросить денег у мужа. Макс никогда не откажет любимой жене. Но как представлю себе мизансцену – стою в кабинете с протянутой, сложенной ковшиком ладонью и ною: «Максик, мне нужны колготки и губная помада», так сразу хочется самой заработать на машину себе и мужу. На мой взгляд, не следует целиком и полностью зависеть от супруга, даже такого щедрого, как Макс.

Глава 6

Дверь лифта в подъезде писательницы украшали два объявления. Первое было составлено грамотеями из домоуправления: «Господа жильцы! Лифт работает со второго этажа до четвертого ноября». Второе оказалось не менее удивительным: «Пентхаус писательницы Нечитайло расположен на третьей кнопке, просьба к журналистам соблюдать тишину и не гадить в кабине».

Я постояла пару секунд в раздумьях, потом начала медленно подниматься по ступенькам. Как-то странно получается. Дом, в котором я нахожусь, представляет собой высокую башню. А пентхаус – это комфортная большая жилплощадь под крышей здания. При чем тут третья кнопка?

Не успела я приблизиться к нужной двери, как та распахнулась, явив миру Валентину в скромной домашней одежде. На литераторше была коротенькая распашонка леопардовой расцветки, блестящие мини-шортики, кожаный пояс, сетчатые колготки и босоножки из прозрачного пластика на карикатурно широкой и высокой платформе. Мой нос уловил резкий, назойливый запах кокоса и ванили.

– Едем? – коротко бросила хозяйка.

– Здравствуйте, – улыбнулась я, – меня зовут Лампа, я специально прилетела из…

– Знаю, слышала, – отмахнулась Валя и пальцами с замотанными пластырем ногтями отбросила со лба вытравленную прядь волос.

– Что у вас с рукой? – поинтересовалась я.

– О клавиатуру пальчики в кровь сбила, – пожаловалась она. – Думаешь, легко великие книги получаются? Колошмачу по клаве с пяти утра до полуночи, стукаю, брякаю, только ногти по кабинету разлетаются.

Голос Вали перекрыл грохот, я зажала уши. Через пару секунд душераздирающий звук стих.

– Чертовы соседи, – с возмущением сказала она, – над моим пентхаусом ремонт уже год идет. Ну, двигаем в магазин за новой одеждой? Я готова.

– Сегодня мы просто поговорим, – предложила я, – обсудим план действий.

– А шмотки? – расстроилась Валя. – Я специально в четыре утра встала, чтобы главу дописать и в торговый центр успеть!

– Простите, очевидно, вас неверно информировали, – произнесла я. – Мне сначала необходимо увидеть вашу квартиру, посмотреть, где вы даете интервью.

– Пентхаус, – поправила Валя, – я приобрела наиболее дорогой вариант жилья. Сейчас строю дом с видом на Рублевку. Понимаешь, я очень богата и знаменита.

– Отлично, – кивнула я, – у вас, наверное, часто бывают журналисты?

– Каждый день! – не моргнув глазом соврала литераторша. – За пять минут до тебя корреспондент из «Фигаро-Нью-Йорк» ушел.

Я подавила вздох. Газета «Фигаро» выходит во Франции, в США свои издания, их там много, естественно, все я не знаю, могу назвать лишь «Вашингтон пост». Но почему-то уверена: еженедельника «Фигаро» в городе небоскребов нет.

– Где вы принимаете репортеров-борзописцев? – улыбнулась я.

– Да уж, согласна, совсем они оборзели, – заголосила Валентина. – Пишут, что хотят!

Я молча шла за хозяйкой по узкому коридору, оклеенному обоями, имитирующими простеганную золотыми шнурами телячью кожу. Глагол «оборзеть» не имеет ни малейшего отношения к существительному «борзописец», последнее родилось от слова «борзо». Борзописец – тот, кто быстро пишет. Так в девятнадцатом веке именовали журналистов, способных в мгновение ока написать статью. Интересно, кто Валя по образованию? В ее биографиии, которую мне предоставил Адам, значилось: «Имеет диплом Чердыкинского техникума балета, циркового искусства, торговли и философии». Факультет, где училась Нечитайло, не указывался. Кто она – клоун, балерина, продавщица или философ, – неясно. Надо было перед визитом поискать на карте России город Чердыкинск, а заодно порыться в Интернете, отыскать там сайт техникума и найти среди выпускников Тяпкину.

– Сюда, – приказала Валя, распахнула дверь и первой вошла в комнату.

Я, не ожидая ничего плохого, последовала за ней и с трудом удержалась от визга: «Мама родная! »

Прямо перед моими глазами из стены выбирался наружу… медведь. Прошла, наверное, минута, прежде чем я сообразила: это просто голова огромного Топтыгина, повешенная в качестве украшения.

– Не бойся, – по-свойски похлопала меня по плечу Валя, – он дохлый. Мы с моим другом олигархом ездили на сафари в Кению, я там медведицу завалила.

Я чихнула. Бурые мишки не обитают на Черном континенте, там в изобилии водятся другие представители фауны: львы, носороги, обезьяны, жирафы.

– Иди, не укусит, – велела Валентина, – шагай смело.

Я еще раз чихнула, преодолела порог, зажмурилась, потом тихонечко приоткрыла один глаз. С чем бы это все сравнить?

Кроваво-красные обои с золотыми горизонтальными полосами, алый диван, бордовые кресла, ковер цвета моркови, занавески, словно испачканные в томатном соке, стол, накрытый скатертью, напоминающей окровавленную простыню. В углу маячит ярко-желтый торшер в виде обнаженной женской фигуры, в поднятой руке она держит абажур, смахивающий на половинку помидора, густо усеянного стразами. Чуть поодаль стоит буфет, покрытый позолоченной резьбой, с потолка свисает громадная люстра с хрустальными яблоками и стеклянными цветочками. На противоположной от медведя стене прибиты головы двух оленей, между окнами торчит башка горного козла, а на софе лежит маленькая, беленькая, очень грустная собачка и мерно помахивает коротким хвостиком.