Пойма - Джо Р. Лансдейл

Пока мы пробирались во мгле, никто на нас не набросился, но когда впереди забрезжил свет, в лесу послышался шорох. Что-то там шевелилось точно так же, как и в чапыжнике. Что-то снова шло за нами следом.

Выбрались мы на свет, и стало легче. Повода, правда, для этого не было. Просто вот отлегло, и всё тут. По сути-то луна ничего не меняла. Обернулся я через плечо, посмотрел в темноту, из которой мы только что вышли, и там, в густом сумраке посреди тропинки, увидел его.

Стоит там.

Зырит.

Том я об этом ничего не стал говорить. А сказал вот что:

– Теперь ты хватай дробовик, ну а я возьму Тоби. Хватай и дуй со всем добром в сторону дороги.

Похоже, меня выдал взгляд, да и Том была далеко не дура: оглянулась и сама назад, в темноту. Тоже увидела существо. Оно тут же нырнуло в заросли. Том повернулась, отдала мне Тоби, приняла дробовик и задала стрекача – ни дать ни взять обезьянка, которой кипятком ошпарили зад.

Я поспешил за ней, бедный Тоби трясся у меня в охапке, а по ногам шлёпали привязанные к поясу белки. Пёс скулил, завывал и повизгивал. Тропинка раздалась в стороны, луна загорелась ярче. Показалась красная глина дороги. Мы выскочили из леса и оглянулись.

Увидели смутные тени и лунные блики. Деревья и тропку.

За нами никто не шёл. Во всём лесу не было слышно ни шороха.

– Теперь всё хорошо? – спросила Том.

– По ходу, так. Говорят, дальше дороги он не суётся.

– А вдруг сунется?

– Да ну, не может быть… Не, это вряд ли.

– Думаешь, это он ту женщину убил?

– Похоже на то.

– А чего это она стала такая страшнючая?

– Мёртвое тело завсегда так пухнет. Будто не знаешь.

– А откудова у ней те порезы? Это он её рогами, да?

– Не знаю, Том.

Мы двинулись вдоль дороги, пару раз остановились отдышаться, разок подержали Тоби за хвост и за лапы, чтобы помочь ему сходить в туалет, и вот наконец глубокой ночью добрались до дома.

3

Не сказать, что наше возвращение было радостным. Небо затянуло облаками, лунный свет потускнел. Было слышно, как где-то в пойме стрекочут цикады и заливаются лягушки. Когда мы внесли Тоби на двор, из темноты донёсся папин голос, и тут же откуда-то вспорхнул и заметался чёрным комочком на фоне блёклого неба потревоженный сыч.

– Вот я надеру вам задницы-то, – пригрозил папа.

– Хорошо, пап, – сказал я.

Папа сидел на стуле под дубом, который рос во дворе. Под этим деревом мы обычно собирались, садились и вели беседы, а летом лущили горох. Папа курил трубку – эта привычка со временем и сведёт его в могилу. Было видно, как вспыхивает пламя: папа поджёг спичкой табачок и теперь раздувал огонь. Мне запах от трубки казался кислым и отдавал немного древесиной.

Мы подошли и встали под дубом у его стула.

– Мать-то по вам уже извелась, – сказал папа. – Ты ведь, Гарри, не маленький, соображаешь, что нельзя пропадать так надолго, да ещё и с сестрой. Ты вроде как следить за нею должен.

– Хорошо, пап.

– Я смотрю, Тоби всё ещё с вами.

– Да, пап. Ему, кажется, уже лучше.

– Ага, куда уж лучше, с переломанным-то хребтом.

– Он шесть белок загнал, – вступился я за Тоби. Вытащил карманный нож, перерезал бечёвку и показал добычу отцу. Он посмотрел на белок и уложил их рядом со стулом:

– Что ж, тогда другое дело.

– Вот видишь, пап.

– Тогда ладно, – сказал он. – Ты, Том, ступай в комнату, возьми лохань и набери воды. Греть не надо, и так тёплая. Чего на ночь глядя ещё с подогревом возиться. Обработайся керосином от клещей и так далее, потом – купаться и на боковую.

– Хорошо, пап. – сказала она. – Пап, а…

– Иди уже, Том.

Том глянула на меня, опустила дробовик на землю и убежала в дом.

Папа раскурил трубку:

– Так, говоришь, у тебя есть отговорка?

– Да, пап. Взялись белок гонять, ну и увлеклись, только это ещё не всё. Мы там труп видели у реки.

Папа подался вперёд:

– Что?

Я выложил ему всё подчистую. Про погоню, про чапыжник, про тело, про Человека-козла. Когда договорил, он какое-то время молчал, а потом сказал:

– Нет никакого Человека-козла, Гарри. Но очень может быть, тот, кого вы видели, и есть убийца. Этак и кого-нибудь из вас мог схватить, раз вы так задерживаетесь.

– Да, пап.

– Похоже, с утра пораньше надо будет сходить самому взглянуть. Как думаешь, найдёшь её снова?

– Да, пап, только я не хочу.

– Это-то понятно, но я без тебя не справлюсь.

Папа вынул трубку изо рта, постучал о подошву башмака, вытряхнул пепел и сунул трубку в карман.

– Теперь дуй домой, а там, как Том управится, тоже обери с себя паразитов да помойся. Явно ведь тебя всего облепили. Давай сюда ружьё, я уж сам позабочусь о Тоби.

Я хотел было что-то возразить, да не нашёл нужных слов. Папа встал, бережно взял Тоби на руки, а я вложил ему в пальцы дробовик.

– И надо же было с таким хорошим псом да случиться такому вот гнусному паскудству, – вздохнул папа.

Направился в сторону небольшого амбарчика, который стоял у нас за домом на краю поля.

– Пап, ты пойми, – сказал я. – Рука не поднялась. Это же Тоби.

– Да всё в порядке, сынок, – ответил папа и зашагал к амбарчику.

Когда я зашёл в дом, Том была на задней застеклённой террасе, которая называлась у нас спальной верандой. Места там было не то чтобы много, но летом – ничего, уютно. На цепях, привязанных к потолочным перекрытиям, болталась подвесная скамья, рядом лежали два соломенных тюфяка, а на стене обычно висела жестяная лохань, пока в ней не возникала нужда.