Во власти речных ведьм - Ирина Арбузова

– Даш, платок можно уже снять, Олежа не видит. Это он беспокоится, чтобы уши не надуло. Хи-хи, будто мы маленькие. Ну ладно, ладно, не дуйся, – проканючила Маринка. – Я, можно сказать, спасла твои нервы. Олежа очень впечатлительный! Если бы ты не вовремя, без меня, сбросила на него эту новость, он мог на сутки из дома уйти невесть куда!

На мой ошарашенный взгляд она ответила серьезно и совсем по-взрослому:

– Даже если вся жизнь в клочки, и ураган невзгод крутит, несет помимо воли не туда, с ним будет спокойно, как в центре штиля. Потому что по характеру и силе он и сам, как мощный ураган. Но в нем глубоко запрятан большой ребенок, с которым приходится обращаться очень бережно. Ты поймешь, Даш. Со временем поймешь. Надеюсь, у тебя будет на это возможность… – она печально вздохнула.

– А почему ты сказала – «мы уже об этом говорили», имея в виду мою беременность? !

– Дашуня, я как с неделю нашего Олежу к этой новости готовила. Для него тема не простая… Когда он в горячей точке контрактником воевал, его, можно сказать, прокляла мать убитого им молоденького парня. Шел бой. Стреляли со всех сторон. Парнишка пас коз, случайно под пулю попал. А мать его из дома выскочила, в крик: «Не видать тебе своих детей! Сколько лет моему сыну, столько тринадцать твоих жен будут мертвых рожать! » Вот так и запало… Он не хвастает, стыдится, а ведь из армии пришел – китель в боевых орденах! За храбрость и мужество!

Сзади резко басовито загудело. Нас обдало пылью и горячей волной бензинового двигателя. Маринка рывком больно ухватила меня за руки и затащила на глиняный отвал обочины. Вовремя! Опасная близость! Зад легковушки вильнул на колдобине. Бампер дребезжаще чиркнул о сухую глину у моей ноги. Мат-перемат шофера. Из окна той грязной зеленой машины во всеуслышание раздался звонкий Риткин голос. Звучал он издевательски:

– В конце очереди будете, москвичихи! Может, за брильянты Седмица вам чего и покажет. Да, девчата? Ха-ха-ха! Они же бедовые! Катька с их мужиком сбежала! Седмица только знает куда! Ха-ха-ха! ! – Какофония смеха распирала набитую девушками машину.

Сама Ритка сидела на коленях у парня за рулем. И сквозь гвалт я опять услышала кусок ее любимой песни:

        – Ты жаром страсти меня напоил…

        Клятвой, как цепью, души скрепил,

        Как невесту одел в облака – обещания…

– Вот нахалки! Даша, а ты чего зеваешь? ! Тебя по улице за ручку водить? ! – недовольно, даже зло прикрикнула на меня Маринка.

Хотя, впрочем, что тут сказать, молодец, позаботилась. Выполняет наказ Олега. Я задумалась…

        – Только цепь та некрепкой была.

        Твоя измена ее порвала.

        Эти звенья кричали от боли,

        Сгорая в огне предательства…

В видениях Седмицы тоже была рвущаяся цепь, странно… Мираж голоса из пыльного облака проехавшей машины донес последнее эхо:

        – И янтарные отсветы – слезы

        Глаза мои выжгли.

Янтарные? А небо над нами потемнело, нахмурилось одиночной тучкой. И где-то высоко в ее сизой шубе угрожающе мигнула молния. Поднялся сильный, холодный, порывистый ветер. Показалось, что сейчас снег пойдет, и я сама надела на голову косынку. Почему-то сразу озябла. Мокрый подол лип к ногам. Купание в реке оказалось совсем некстати.

Из Маринкиного рюкзачка на меня перекочевала шерстяная кофта.

– Знать бы, я для тебя и сухую юбку бы прихватила, – сердился заботливый ребенок.

Так стало намного теплее. А над нашим домом светило солнышко. Мы уже почти пришли. На лужайке у каменного креста царило любопытствующее оживление. Наверное, здесь обосновались в полном составе жители коттеджного посёлка. Да и городские, впрочем. Удивительно, как быстро здесь все сорганизовалось! Народ принарядился… на эксгумацию неопознанных останков. Эти слова буквально ходили по толпе. Прибыл мэр со своим кабинетом и службой охраны порядка. Я увидела нотариуса Вольдемара Анатольевича. На ногах и бодр, значит, Седмица ему помогла. Он протестует, выговаривает, повышая голос: «Господин Вершинин! Я сообщил вам не для того, чтобы поднять такую шумиху. Это абсолютно ни к чему! Происходящее может быть опасно для собравшихся! » Грязным пятном рядом мнется дед Матвей. Он даже полностью одет в его понимании. Выцветшая рубашка заправлена в те же брезентовые штаны. Но по-прежнему босой! Толпа гудит. Каждый из местных граждан считает себя экспертом по Седмице. Смакует происходящее на свой лад. Неординарное событие с душком чертовщины и чужих успело разбухнуть от слухов и домыслов. Их, как гончие, ловят журналисты-газетчики.

Ощетинилась камерами и микрофонами съемочная группа местной телестанции. Мэр голубем важно крутится у самых ярких и мохнатых микрофонов. Дает интервью, говорят, столичному телеканалу. Кто-то сердито закричал:

– Проворонили, ротозеи! Вплавь, говоришь, с другого берега перебрались? Ну а вы куда смотрели? ! На девок, но не на тех! Отсекай остальных! – Это начальник полиции Крынкин дает разгон своим подчиненным.

Ах, вот оно что! Из воды, буквально с риском для жизни, по каменному желобу на Седмицу карабкается группа девиц. Ну конечно, ими верховодит нахалка Любка. А вот для Ритки сейчас наступил полный облом – на берегу ее прищучили дружинники. Она отмахивается от них, одновременно не давая задержать своего парня. В марш-броске от нагоняя начальника полицейские накрепко взяли Седмицу под охрану и контроль. Трое из них попытались приблизиться к скале. Какие большие волны поднялись! Они, словно нарочно, взлетали, как крылья, с грязными пенными перьями. Смельчаки-спасатели закрутились и быстро поплыли к берегу. Я бы даже сказала, они здорово запаниковали! Их что-то напугало… Вот, парня помоложе буквально трясет. «Там сидите… катер…, а то сожрут…» – долетают снизу обрывки его слов. А общий трепет у могилы растет. Я пробираюсь туда, откуда с секундными интервалами вылетают большие пласты земли. Олежка! Муженька мой дорогой, старается. Один работает ловчее, чем целая бригада с бульдозером в придачу. Олег сказал: «двадцать минут», и это не бахвальство! Он словно чувствует, где и как надо копать. Дуб стонет, подбирая корни. Каменная громада креста, в метре от траншеи, мелко дрожит. Муж скинул рубашку. Ее крепко прижимает к груди жена нотариуса… Я любуюсь Олежкой: какая динамика, мощь! Атлет! Тело напряжено. Муж, мой! Какие сильные руки, плечи, торс. Как рельефно играют, двигаясь, мышцы! Стальные… И сталь лопаты вгрызается в твердую почву. Она послушно отлетает, как рыхлый песок. Бычья шея, муженьки моего, обожаю ее, и эти непослушные взъерошенные волосы цвета воронова крыла. Мой Воронов. Как-то в шутку меня своей воронихой назвал. И сейчас он в пристреле стольких женских глаз! Как мне хочется смахнуть с него эти прилипчивые непристойные взгляды. Они раздражают, словно мухи! Марина? Она куда-то делась…