Вариант сублимации Книга 1 - Борис Гончаров

Так что, пьём на брудершафт? Когда и где?

Мне, правда, нравится фотография, где ушастый Ваш кот, и Вы – вся в парадно-выходном халате.

Ваш канонический халат

не признаёт мой апокриф.

А я сказал бы в одночасье:

«В раю намного климат мягче,

но лучше общество в аду»(7)

Вот Вас туда я и зову.

04. Вечер. А.

И снова – здрасьте.

«Ай-да в кино» – позвал Вознесенский.

Мне рассказывали, что теперь в залах кинотеатров – мягкие кресла и даже диваны.

Вряд ли подниму Вас. Чтобы отнести на диван. А сами Вы пешком не. С Вашей-то ортодоксальностью, воспитанием и технологичностью (чулки со «стрелками», как у Вас с этим? Для мужского населения женские ноги – это одна из женских форм. Это прелесть и привлекательное место у девушек, и не единственное).

А что было под Вашей ёлкой? Или у Вас подарки складывают в чулки без шва? Что подарили Вам? Что подарили Вы?

Как-то незаметно исчезли Ваши шахматные фотографии. Пришлите. Они будут напоминать мне о том, что не только проигрывают в карты, но и выигрывают в шахматы – девушек (как Вас, по Вашим словам, замуж).

Давно играл с Арамисом (т. е. с мужем Вашей кузины). На кону стояла стопочка с шартрезом. Шахматы были мои, шартрез – тоже (тогда его можно было купить в Столешниковом переулке), играли у меня дома. Я регулярно и систематически проигрывал, и он также регулярно оприходовал мой ярко-зелёный напиток. Зато теперь навёрстываю, но не в шахматы. А сегодня – вообще «после вчерашнего». Нет, голова не болит, но состояние такое: будто «отказала мне два раза девушка моей мечты»(25).

Не отпускает мысль: «когда-нибудь и я, весёлый, шалый улягусь на могильную кровать»(21) (Юлик называет это справедливостью). Но зачем же тогда родился? Для надписи на надгробной плите:

– Прохожий, остановись, и обо мне – грешном помолись. Я был как ты, ты будешь как я?

А может всё – суета сует? Всё равно через 5 млрд. лет ничего не останется.

Жму Вашу руку, товарищ Катя …

Запомнил в одной из давних поездок, в вагоне-ресторане яичницу на помидорах и буфетчицу, которая строила глазки и пыталась что-то повествовать. Сейчас женский персонал в маршрутках со мной рядом на свободное место не садится: знают, что змеи толстыми не бывают. Вот и Вы. Поэтому езжу стоя.

Русские говорят: утро вечера мудренее, а Ваши записки – по вечерам. «Если женщина просит»…(26) Уговорили. «Всегда готов». Где? На нейтральной территории, в гостинице (но «даму с собачкой» в гостиницу не поселяют, ах, да – Вы же дама без собачки) или летом, у самого синего моря? Какое будет Ваше положительное решение? Походы по магазинчикам – снимать пробы местного алкоголя?

Положите мне на плечо (точнее – на ключицу) свою лохматую голову. Или я Вам – на колени.

«Ночью хочется звон свой

спрятать в мягкое,

женское»(23).

08. А.

Не дождавшись от Вас приглашения на продолжение и понимая Вашу ошарашенность (чтобы охмурить женский персонал, его непременно надо ошарашить, и тогда … ну, Вы понимаете).

Но будьте бдительны – не один же я такой. Вот когда служил в армии (ну и холодрыга же там, где Вы живёте), так мне одна девочка, которой повезло, что она избежала ужасной участи – выйти за меня замуж – написала мне в письме: – Милый мой, не зазнавайся – не один на свете ты. Может же найтись среди Ваших т. н. «друзей» такой же награждённый футболист вроде меня.

Так вот – об упомянутом продолжении. В нём – почти так же, как в «Облаке в штанах» (там, – Мария). Доложу Вам, что и Пушкин просил того же, что и Маяковский. Есть, однако, разница: Маяковский сказал без нарушения закона о персональных данных, а Пушкин зафиксировал в письме «другу»: «Сегодня я с божьей помощью у… в стогу Анну Керн».

Хотя Вы и говорите, что Ваш слух привычен к ненормативу, всё же решил в щадящем режиме привести здесь выдержку из письма поэта (а ну как после моей смерти в 2-х томном полном собрании Ваших сочинений это будут читать дети).

А что «наше всё» выделывал с Елизаветой Ксаверьевной… И после этого винить Воронцова? Однако, на мой непросвещённый взгляд мизантропа – грех не в «кустах», как Вы пишете, а в том, что «наше всё» разгласил интим. Компрометация – не в факте и уж тем более не в «образе любви», хотя бы и состоявшейся, хотя бы и в «кустах» или стогу, , или под телегой, а в словах об этом – не своему визави, но «по секрету всему свету», и Пушкин не мог не понимать этого (написал же он в «Памятнике»: «не зарастёт к нему народная тропа»).

А ещё – уже было сочинил мадригал к Вам:

Давайте выпьем, Катя, сухого вина

за то, чтобы жизнь стала краше,

ведь жизнь одна.

Давайте выпьем, Катя, за взгляды без слов…

Каково же было моё огорчение, когда утром (у меня не бывает синдрома похмелья, напротив: «после вчерашнего» на С2Н5ОН если и смотрю, то с отвращением), обнаружил… Вы себе не представляете, потому что боитесь «кустов» и пока не решаетесь.

Оказывается, это уже было чёрт знает – когда: «Сталкер» во главе с Державиным.

Экклезиаст прав.

Что делать? Пойти чаю напиться или застрелиться?

Тем же днём. А.

Мне кажется: женский персонал – собственницы. Вы – собственница?

Всё «прилипшее» к Вашему крайнему письму, надеюсь – это не Суворова и не Сигрид (и не «50 оттенков серого» с продолжением).

10. А.

Поэма белыми стихами.

Я начертал внеочередное. Без ямбов, хореев, анапестов, амфибрахиев, дактилей и птеродактилей.

Сперва – о французском издании на русском Мишеля Нострадамуса с автографом. Мне. На французском, конечно. Потом наши перевели. Излагаю.

(Сначала – обращение, у французов – это: Алекс. Дальше идут дифирамбы в мой адрес, мне неловко воспроизводить, а потом он там пишет, что судьба – вещь не простая и трудно будет в жизни, и про Вас, мол, Катя – дама без собачки. Ну, а дальше – о международном положении, о возвращении интереса к Марксу и т. д. Всё – примерно на страничке формата А4. Есть катрен о Советском Союзе – Нострадамус знал, где рожусь или родюсь, или … в общем – где моя родина):