Дигитальное перо - Александр Васильев

– То, что твоего рода, я понял!

Веслав улыбнулся, шутка ему понравилась. Он был мне симпатичен, такой немного нескладный, но всегда серьёзный. Вроде не сильный, но никогда ещё я не слышал, чтобы он что-то не доделал вовремя или кого-то бросил без помощи. Он был силён духом. Чувствовалась в нём какая-то переданная поколениями интеллигентность, несмотря что в айти он не слишком преуспел, а считал это своей профессией. Даже глядя на свои недостатки, гордость в нём была и непреклонность в собственных убеждениях перед лицом времени.

В полисе он попросил остановить недалеко от Парнаса перед каким-то кафетерием. Он несильно пожал мне руку, закинул через плечо сумку с лэпом и пошёл немного тяжеловатой походкой в направлении двери, собирая на плечи мокрые снежинки.

Я немного посмотрел ему вслед, потом закрыл глаза и, помассировав лоб, на миг провалился в полное отсутствие мыслей. Потом медленно открыл веки и, нажав педаль движения, погнал дезер на верхнюю парнасовскую стоянку для университетских машин.

Глава 2 (пятница) Парнас

В университете было как всегда хорошо. Прохладный свежий воздух, постоянный шум различных разговоров, яркие и пёстрые вереницы студентов всевозможных факультетов и отделений. И ни один не похож на другого. Всё время они торопятся то на лекцию, то на плановые тесты, то на практические опыты. Всё время сумка через плечо или рюкзак, с увесистым лэпом или стопкой мимолётной распечатки, или с архаичными книгами из самых дальних архивных помещёний самых нижних этажей.

Движение в этом постоянно светлом стоэтажном непомерно разросшемся здании из гранита и стекла было непрерывным. Даже ночью то и дело по этажам сновали люди. Кто с озабоченным видом в одиночку, кто в компании с шутками и хохотом, готовым обрушить потолок из-за хорошего эха в пустынном коридоре. Коридоры универа! Это была территория свободы. Это в кабинетах, аудиториях, лабораториях и ещё с сотню других различных видов помещёний необходимо было вести себя в соответствии с обстановкой, работой или имеющимся там коллективом. Но коридор был общей территорией для всех и, по негласному закону, вести себя там можно было, как угодно. Каждый знал, что любая дверь, а уж тем более стена – звуконепроницаемые, и, следовательно, помешать, находящимся за ней, было невозможно. Тем более после того, как все зашли, двери ещё и запирались. Так что, по-большому счёту, об неё можно было хоть убиться – те, кто внутри, всё равно бы ничего не почувствовали.

Но здесь в коридорах между лекциями от одной аудитории к другой можно было идти с гитарой, горланя неприличные песенки, подмигивать любому встречному и, если надо, повиснуть на плечи к первым попавшимся из рядом стоящей компании и вступить в спор.

Иногда, уже ночью, на полу изредка можно было увидеть спящего с сумкой под головой. Если это был кто-то университетский: студент, практикант или умаявшийся лектор, то охрана никогда не выпроваживала его и даже не будила. Все общие входные двери никогда не запирались и после официального закрытия охранники следили лишь за тем, чтобы остались только свои.

Я всё это любил. И каждый раз проходя по коридорам меня обдавало ветром этой студенческой жизни. Конечно, это был университет, с его исследованиями, защитами дипломов, представлениями последних достижений, но ветер для меня создавало лишь студенчество. И хоть сам я студентом уже не являлся и выбранное образование освоил, покинуть это здание мне не хватало духу. Не мог я, может быть пока, найти ему замены. И не мог покинуть этой атмосферы, где интеллектуальные побоища в лекционных залах велись параллельно с безалаберностью и безответственным прожиганием времени коридорных корифеев. Неясно откуда и кто приволок этот термин, но тех, кто кроме коридорной жизни не вёл никакой научно-познавательной, называли именно так. Звучало, как масло масленое, зато хорошо передавалась суть.

Корифеев на моём теперешнем пути к лифту видно не было. В студенческих кителях уляпанными различными нашивками в конце этажа частично стояла, а частично и сидела, компания человек в десять. Они громко спорили о каком-то программном алгоритме. Кто с волосами длиннее плеч, кто с кудрявой шевелюрой, кто просто взлохмочен, кто брит, кто не брит, у кого рукава закатаны по локоть, у кого рукава, вообще, оторваны – но все скрючены над сидящем на полу второкурсником, который в противовес возрасту отпустил неполноценную бороду.

Подойдя ближе, я протиснулся сквозь них и свернул за угол. На меня внимания никто не обратил. Не всегда такое случается. Видимо алгоритм был действительно интересным. На этот раз из разговора никаких занятных слов в памяти не застряло. Мои собственные мысли сейчас доминировали над всем. Я нажал кнопку вызова, лифт подъехал на удивление быстро. Там никого не было, я шагнул внутрь и не заметил, как ко мне присоединилась ещё одна пассажирка.

Нажав свой этаж, я обернулся и слегка вздрогнул от неожиданности. Передо мной стояла красивая девушка и улыбалась. Я сразу не сообразил, что что-то необходимо спросить.

– Вам какой? – секунду спустя спросил я, – здравствуйте!

– Мне тридцать восьмой, – мягко сказала она и ещё раз улыбнулась, – а вы, Битвайзер?

Ну, что ж такое? Может китель совсем носить перестать. Оставить лишь значок ит-специалиста. А шеврон админа куда деть? Перешивать с рубашки на рубашку. Но ведь не только в этом дело. Носить универский китель любого из тридцати покроев дело чести. Снять его всё равно, что отказаться от парнасовской жизни. Порой в нём неудобно, бывает жарко, поэтому ему и рвут рукава. Но никто не снимает. Если ты выйдешь в полис пусть в самом ободранном, запущенном и распоследнем кителе самого низкого ранга, то есть студенческом, прохожие или работники какой-то из сферы услуг, держатели кафешек или музклубов – всё равно кто, но кто-то из них, вежливей, чем остальным предложит пропустить стаканчик кофе, или лишний раз пропустит вперёд себя, не смотря на разницу в возрасте, или просто уважительно на полсекунды дольше задержит на тебе взгляд. Городское уважение чувствовалось всегда на университетских. Город знал, что это именно они двигают технический прогресс дальше, тем самым создавая условия остаться в Лиге и, вообще, на этой планете.

Мой же китель не особенно отличался от остальных. Несколько нашивок особенно дорогих мне ветвей информатики, нашивка клуба стрельбы из лука, первый марафон – это не считая официальных знаков отличия. Нашивка “Белое перо”. Ворот уже перетёрт, но это ещё лучше, чем новый. Манжеты расстёгнуты, повёрнуты и обтрёпаны. А это, вообще, классика! Но так ничего особенного. Таких, как я, здесь тысячи.