Холодное железо - Джо Аберкромби

– Счастливчик, – проворчал Коска.

Умереть под голой женщиной было его собственной всегдашней мечтой.

Плечо горело огнем. А левая рука еще сильнее. Жгло всю ладонь и пальцы, липкие от крови. Монца и кулак-то сжать не могла, не говоря уже о том, чтобы удержать меч. Выбора не оставалось. Стянув зубами перчатку, она подняла Кальвец правой рукой. Ощутила, как сдвинулись кривые кости, когда пальцы сомкнулись вокруг рукояти. Мизинец привычно остался торчать в сторону.

– О! Меняем руку? – Ганмарк подкинул меч и перехватил его на лету правой рукой с ловкостью циркового фокусника. – Меня всегда восхищала ваша решительность, но вот цели, к которым вы стремитесь… Сейчас это месть, не так ли?

– Месть, – рявкнула она.

– Месть. Допустим, вам удастся отомстить, но что хорошего это даст? Во имя чего тратится столько сил и денег, проливается столько крови? Кому и когда становилось в результате лучше? – С печалью во взоре он следил за тем, как она медленно принимает боевую стойку. – Не отомщенным мертвецам, уж точно. Они как гнили, так и гниют. И не тем, конечно же, кому мстят. Они становятся трупами. А тем, кто мстит… Что же происходит с ними? Спокойней спят, по-вашему, нагромоздив убийство на убийстве? Они лишь высаживают семена сотен грядущих возмездий. – Монца двинулась по кругу, пытаясь придумать способ все-таки добраться до него. – Куча мертвецов в вестпортском банке – следствие вашего праведного гнева, полагаю? Бойня у Кардотти – тоже справедливая и соразмерная плата?

– То, что до? лжно было сделать!

– А… то, что до? лжно было сделать. Любимое оправдание неузнанного зла, звучащее на протяжении веков, слышится теперь и из ваших одураченных уст.

Он шагнул к ней, и вновь сошлись со звоном клинки, раз и другой. Нанес колющий удар, она отбила, сделала ответный выпад. Каждое движение отзывалось в руке болью до плеча. Монца стиснула зубы, пытаясь сохранить грозное выражение лица, но невозможно было скрыть, как ей больно на самом деле и тяжело орудовать мечом. И с левой-то рукой шансов было маловато, а с правой их не осталось вовсе. И он это уже понял.

– Почему судьба решила вас спасти, нам никогда не узнать, но вам следовало горячо возблагодарить ее и кануть в неизвестность. И не стоит делать вид, будто вы с братом не заслужили того, что получили.

– Заткнись! Я точно не заслужила! – Вопреки собственным словам, ее кольнуло сомнение. – И брат мой тоже!

Ганмарк фыркнул:

– Кто-кто, а я всегда готов простить красивого мальчика, но… брат ваш был мстительным трусом. Очаровательным, жадным, бездушным и бесхребетным паразитом. Подлее человека и вообразить невозможно, чем это абсолютно никчемное и бесполезное существо, которое смогло подняться только благодаря вам.

Он вновь атаковал, с немыслимой скоростью, и Монца, отшатнувшись, налетела спиной на вишневое деревце. Выпрямилась в дожде белых лепестков. Ганмарк легко мог убить ее в этот миг, но отчего-то замер неподвижно, как статуя, с мечом наготове, и, улыбаясь, смотрел, как она заново утверждается на ногах.

– И давайте взглянем правде в лицо, генерал Меркатто… Вы, при всех своих неоспоримых талантах, тоже не образец добродетели. На самом деле причина сбросить вас с балкона нашлась бы у сотен тысяч людей!

– Но не у Орсо! Только не у него!

Она медленно шагнула вперед, вяло сделала выпад и поморщилась от боли в искалеченной руке, когда Ганмарк отбил ее удар.

– Если это шутка, то не смешная. Заигрывание с судьей, когда приговор явно более чем справедлив? – Он начал загонять ее обратно на вымощенную площадку выверенными, словно у художника, наносящего мазки на холст, движениями. – Сколько на вашей совести смертей? Сколько разрушений? Вы – грабитель, думающий только о своей наживе! Червь, разжиревший на гниющем трупе Стирии! – Нанес три удара по ее мечу, быстрых, как удары скульптора по резцу, выворачивая рукоять из ослабевшей хватки. – Не заслужили, говорите? Не заслужили… Это не оправдание для вашей правой руки. Прошу вас, не позорьтесь больше.

Монца попыталась достать его мечом, устало и неуклюже. Он небрежно отразил выпад, шагнув одновременно в сторону, и оказался позади нее. Она ждала клинка в спину, но вместо этого он пнул ее сапогом в зад, и Монца распласталась на камнях, снова выпустив из онемевшей руки меч Бенны. Полежала мгновенье, тяжело дыша, потом медленно поднялась на колени. В чем не было, пожалуй, никакого смысла. Лечь заново предстояло очень скоро, как только он нанесет последний удар. Ноющая правая рука дрожала. С пальцев левой капала кровь, по плечу расплывалось темное пятно.

Ганмарк легким движением срубил головку цветка, и та отлетела точно в подставленную ладонь. Поднес ее к лицу, глубоко втянул носом воздух.

– Прекрасный день… и приятное местечко для смерти. Надо было прикончить вас в Фонтезармо, вместе с братом. Что ж, сделаю это теперь.

Никаких крепких слов Монце в голову не пришло, поэтому она, задрав голову, плюнула в него, забрызгав горло, воротник и грудь безупречно чистого мундира. Так себе месть, конечно, но хоть что-то.

Он опустил взгляд на грудь.

– Благородная дама до конца.

Потом заметил что-то боковым зрением и дернулся в сторону. Мимо его головы что-то просвистело и воткнулось в клумбу. Нож… В следующий миг на генерала налетел Коска, рыча, как бешеный пес, и погнал его прочь от Монцы.

– Коска! – Дрожащей рукой она потянулась за мечом. – Опаздываешь, как всегда.

– Занят был кой-чем, тут, неподалеку, – прорычал старый наемник, останавливаясь, чтобы перевести дух.

– Никомо Коска? – Ганмарк сдвинул брови. – Думал, вас нет в живых.

– О моей смерти вечно ходили слухи. Принимали желаемое за действительное…

– Многочисленные враги. – Монца поднялась на ноги, чувствуя прилив сил. – Хотел убить меня – так надо было делать это сразу, а не болтать.

Ганмарк, медленно пятясь, выхватил левой рукой из ножен короткий клинок, направил в ее сторону. Длинный обратил к Коске. Взгляд его заметался между ними обоими.

– О, время еще есть.

Трясучка перестал быть собой. Или стал наконец. Боль свела его с ума. Что-то изменилось в уцелевшем глазу. Не прошло действие хаски, выкуренной за последние несколько дней. По какой из этих причин – неведомо, только он пребывал в аду.