Встреча - Дэн Поблоки

В конце концов родители отвели его к врачу, который прописал препараты от галлюцинаций. После чего Маркус заключил, что музыка, по-видимому, должна стать его тайной. Он не хотел, чтобы она прекращалась, даже если она и правда играет только у него в голове.

К тому времени он стал брать инструменты из тех, что были в школе, в кабинете музыки, и дома, из старой дядиной коллекции, и пытался воспроизвести невероятные мелодии, которые окружали его повсюду.

Это был отличный ход: перестать говорить о музыке и начать ее творить. Эта перемена приглушила страхи родителей и к тому же привлекла внимание учителей и других взрослых, которые пришли в восторг от неожиданного таланта Маркуса.

Но несмотря на то что Маркусу нравилось такое внимание, он не был уверен, что заслужил его. Где-то в глубине души он чувствовал себя обманщиком: в конце концов, он же не сам сочинял эту музыку.

Она приходила к нему откуда-то извне, не из этого мира.

– Маркус!

Он оторвал смычок от струн и открыл глаза. Мама стояла в дверях кухни, в руке она держала листок бумаги. Маркус не заметил, как растворился в музыке, каким тихим и мирным вдруг стал день.

– Прости, мам, – сказал он. – Я отвлекся.

К его удивлению, она улыбнулась.

– Все в порядке. – Она протянула ему листок. – Я только что получила это письмо. Подумала, проще будет распечатать его и отнести тебе.

– Что за письмо?

– Прочитай и узнаешь.

Уважаемая миссис Геллер,

Меня зовут Л. Дельфиниум, и я являюсь директором Ларкспурской академии сценических искусств в штате Нью-Йорк. Мои агенты работают по всему миру, и недавно одна из них присутствовала на концерте в городе Оберлин, штат Огайо, где играл Ваш сын, – его яркое выступление буквально заворожило ее. Мы были бы чрезвычайно рады, если бы Маркус стал одним из наших студентов.

В Ларкспуре у Маркуса будет возможность учиться у ведущих преподавателей Нью-Йорка. К этому письму мы прикрепляем файл с буклетом, где Вы можете найти подробную информацию о нашем учебном плане и программах.

Мы понимаем, что немного запоздали с этим приглашением, но в любом случае наш главный принцип – искать многообещающие молодые таланты, и мы бы не простили себе, если бы не попытались заинтересовать Вас. Для такого ученика, как Маркус, мы готовы оплатить все расходы на обучение, питание и дорогу. От Вас не потребуется никаких вложений.

Пожалуйста, ответьте нам, как только сможете.

    С наилучшими пожеланиями,

    Л. Дельфиниум,

    директор, Ларкспурская академия

– Это розыгрыш? – спросил Маркус.

– Не думаю.

– Это же безумие! На концерте в Оберлине был какой-то агент?

– Ты талантливый мальчик, Маркус, – сказала мама. – Не делай такой удивленный вид.

– И ты не будешь против, если я поеду?

– Я буду счастлива, если ты поедешь.

Она скрестила руки и улыбнулась. Вид у нее был чуточку слишком счастливый.

Не успел Маркус ответить, как у него в ушах загремела музыка: такая какофония звуков, что он не мог даже различить в этом хаосе отдельные инструменты. Это совсем не походило на прежние мелодии – скорее на вопль. Маркус вздрогнул, но, взглянув на маму, попытался сделать вид, что так его взволновала новость о предстоящей поездке в школу.

Мама совсем ничего не услышала.

Глава 3

ВО СНЕ, КОТОРЫЙ ЕЕ ТЕРЗАЛ, Азуми Эндо шла босиком по лесу за домом тети в префектуре Яманаси. Из-за слоев вулканической породы, давным-давно сошедшей с вершины Фудзиямы, земля, прикрытая толстой лесной подстилкой и переплетающимися корнями деревьев, была ступенчатой и неровной. Азуми не обращала внимания на пересекавшие чащу вытоптанные тропинки и часто спотыкалась и падала на колени, пачкая ночную рубашку, но каждый раз поднималась и шла дальше. Азуми знала, что, если остановится хотя бы на мгновение, чья-то рука ляжет ей на плечо, а если обернется… в общем, она предпочитала не думать о том, что может подстерегать за спиной.

Сегодня она прошла дальше, чем обычно, и оказалась у оврага, склон которого отвесно уходил вниз. В ночном мраке и тумане дна не было видно. Еще один шаг – и она нырнет в пропасть с острыми ветвями, смертельную ловушку, готовую поглотить ее. Дорогу Азуми указывала длинная лента, одна из тех, что были привязаны к деревьям у входа в парк и вели в глубь леса.

Именно там были спрятаны тела.

Во сне ее кожа блестела от холодного пота, а мысли путались, пока она пыталась найти верный путь. Она не может спуститься вниз. Прыгать в овраг слишком опасно. И не похоже, чтобы Морико была там. Иначе разве она не отозвалась бы на ее крик? Азуми вдруг поняла, что не может вспомнить, звала ли она Морико, но она знала, что именно так и поступила бы. Разве не поэтому она очутилась здесь?

Она хочет найти сестру. Она обязана.

Сейчас…

Именно в такие моменты – когда Азуми пыталась понять, как она вообще оказалась одна в чаще леса, – она понимала, что это снова сон. Этот сумрачный лесной мир существует только в ее воображении. По большей части, во всяком случае. У сна была еще одна особенность, о которой она всегда вспоминала слишком поздно.

Потому что каждый раз, когда Азуми снился лес, она ходила и наяву тоже.

Азуми открыла глаза и обнаружила, что стоит в чаще леса, во тьме, за домом родителей в пригороде Сиэтла, и это уже третий раз за месяц.

Сейчас между ней и зловещим лесом в Японии находится океан, но разум настойчиво пытается пересечь его, вновь и вновь возвращая ее туда, где она потеряла сестру.

Она стоит босыми ногами на замшелой, холодной и мокрой земле в округе Вашингтон и вдыхает прохладный, влажный летний воздух. В темноте ей едва удается хоть что-нибудь различить, и она не знает, являлся ли страшный овраг лишь сном или она действительно была в шаге от катастрофы.

«Только не снова, только не сейчас! – думает она, сжимаясь в комок, чтобы защититься от ночи. – Мама и папа будут в ужасе». Как может она так вести себя после того, что случилось с Морико, после того, что сделала сама Азуми?